Станислав Рывкин: «Нечестно сравнивать 90-е годы с нынешним временем»

Станислав Рывкин: «Нечестно сравнивать 90-е годы с нынешним временем»

Воронежский адвокат – о том, сколько лет нам нужно выдавливать из себя по капле раба


 

Интернет-газета «Время Воронежа» продолжает цикл публикаций в рубрике «Мои 90-е», в которых рассказывается об эпохе больших перемен. Сегодня – беседа с известным воронежским адвокатом Станиславом Рывкиным.

«90-е годы начались в 1985»

- Чем вы занимались, когда рухнула социалистическая система?

- А у меня вопрос: мы за точку отсчета что берем? Рухнула-то она не в августе 1991 года. Ножки этого колосса начали ломаться в середине 80-х. Для меня 90-е начались в 1985 году. Когда пришел Михаил Горбачев, прошел апрельский пленум КПСС, и прозвучало слово «перестройка». Как раз в 85-м году, так совпало, я поступил в ВГУ на юридический факультет. Мне было уже 26 лет, и, считаю, мне здорово повезло, потому что было десятка полтора оснований, по которым в другое время меня бы выперли оттуда. А в то время учиться вдруг стало очень интересно, потому что появилась альтернатива в концепциях, методологиях и оценках. И при этом в университете стали приветствоваться дискуссии – об истории, научном коммунизме, правоведении. Студенчество ведь всегда шло на шаг, на два впереди остального общества по вольнодумству. И мне было очевидно, что в стране неизбежны серьезнейшие изменения.

- А что за основания вы упомянули, по которым могли бы исключить из университета?

- Мы, например, бойкотировали выборы в Верховный совет РСФСР. Друзья мои объявляли голодовку за то, что милиция во время демонстрации сорвала с них награды, полученные за афганскую войну. Плюс организация вполне себе социальной забастовки студентов юрфака, одним из требований которой было восстановление в вузе не самого плохого студента, который, как тогда выражались, оступился.

Но если б только это. Повторю – мне здорово повезло. Я приехал в университет из города Ефремова, воспитанный отчасти улицей. Эти представления были не всегда правильными, но требовали, что на хамство нужно отвечать жестко. Были конфликты с иностранными студентами. А порядок существовал такой, что в этих конфликтах всегда был виноват советский студент, и ему грозило немедленное отчисление. Иностранцы весьма охотно пользовались своими привилегиями, и первый конфликт у меня случился уже на втором курсе, потом на четвертом, когда один араб достал до такой степени, что пришлось его успокоить. В Ленинакан, где я был на ликвидации последствий землетрясения, прилетел дознаватель: у араба оказалась сломана челюсть. Понятно, что в прежние времена, я бы, как минимум, вылетел из универа, а мог и сесть. А тут и следователь, выслушав мое объяснение и свидетелей, в возбуждении уголовного дела отказал.

В Ефремове меня в вытрезвитель забирали, хоть я был и не пьян вовсе. Потом спохватились, а я домой не ухожу, требую извинений. Майор давай запугивать: ты законы знаешь, а жизни – нет; мы сейчас десяток рапортов нарисуем. Я объявил голодовку. Они вместо положенного суда – бумагу в университет направили. Слава богу, были нормальные преподаватели, которые разобрались, и милицейскую бумагу эту в расчет не взяли.

Еще я был кандидатом в члены партии, но еще за год до того, как из нее стали массово выходить, отказался вступать. Извините, сказал, был наивным, верил, что действительно что-то можно изменить изнутри, теперь убедился, что это не так. Ну, и что было б, если бы я подобное выкинул в 1984-м?

Из-за всех этих наших поползновений к забастовкам и маленьким революциям с нами разговаривали находящиеся в серьезных должностях люди из серого дома на улице Володарского и предлагали, по сути, сделку. Мы сказали – нет.

А в 90-м году мы добились, чтобы процедура распределения выпускников была публичной. До того все решалось келейно. Честно говоря, мало чего мы достигли, поскольку на теплые места все равно попали все «блатные», но, по крайней мере, это безобразие происходило внешне пристойно и у всех на глазах. А я взял и отказался от распределения. Говорю: вы ж меня учили, что Конституция – основной закон. А в законе том черным по белому написано о моем праве на труд, праве выбора профессии, рода занятий, работы и места жительства. Был скандал, но в итоге я добился возможности заниматься тем, чем хотел.

- И чем же именно?

- Мы с друзьями организовали тогда что-то вроде кооператива. Не скажу, что это был удачный опыт, во всяком случае, с моей стороны. Впрочем, он тоже был мне необходим, хотя бы для того, чтобы понять: коммерция – это не мое. А в 1991-м, после путча, представитель президента в Воронежской области Виктор Давыдкин предложил мне стать его помощником. Для недавнего студента это была более чем приличная должность.

 «Масса вещей выгодно отличают 90-е от современности»

- С ваших слов я понимаю, что возможности появившейся свободы вы оценили еще в 85-м. А о рисках свободы, когда задумались?

- А что вы имеете в виду под рисками?

- Хотя бы то, что свобода удел не избранных, а всех, в том числе и тех, кто привык и умеет действовать не по закону и не по совести. Согласен с вами, что было время больших надежд. Но ведь и больших опасений – тоже. Вот вы боялись, что что-то может пойти не так?

- Наверное, не до конца я этот риск понимал. Например, я всерьез и искренне полагал, что возврата к прошлому быть не может. Потому что многие годы этого застоя, этого болота, этого удушья, мне казалось, должны были гарантировать от всякой попытки к ним вернуться. Я был уверен, что сообразительный и способный на решительные поступки слой населения оценит те огромные возможности, которые дала ему свобода.

Я видел, конечно, и «братков», и «пену» тех дней, но при этом отчетливо понимал, что все это - временное явление.

И, признаюсь, я очень не люблю, когда сегодняшнее время сравнивают с 90-ми не в пользу 90-х.

- Это почему же?

- Да потому что есть масса вещей, которые 90-е выгодно отличают от нынешних времен.

- Огласите список, пожалуйста.

- В 90-х у определенной категории людей появились возможности реализовать себя, не сравнимые с нынешними. Тогда и понятия такого не было «социальный лифт». И каковы же представления современных молодых людей об этом самом лифте? О чем говорят опросы? О том, что молодежь наша (слава богу, не вся) хочет влиться в стройные ряды правящей партии, прогнившей уже, с моей точки зрения. Молодые люди хотят быть чиновниками, а если бизнесменами, то теми, кто осваивает бюджет. Сейчас, чтобы преуспеть, мало быть членом партии, требуется еще заверять всех вокруг в любви к президенту. Я не оцениваю в данном случае самого президента, а говорю о состоянии общества. Вот он на инаугурации говорит: да, у нас были ошибки. А у меня сразу возникает вопрос к его партии, ко всем этим патриотам: президент сказал, что у него были ошибки, а вы хоть раз на стадии принятия решений указывали ему на возможность этой самой ошибки? Что-то я такого не припомню.

Правда же рождается в дискуссиях. В 90-е на возможность принятия неправильного решения главе государства указывали постоянно. Были ярчайшие политики, делавшие карьеру на глазах у всех. Криминал во власть пошел гораздо позже, как раз в нулевые годы.  А тогда невозможно было появление политика из ниоткуда. Собчак, Попов, Афанасьев –  они прошли большой путь публичной деятельности прежде, чем стали политиками федерального масштаба. Все знали, что это за люди, какие у них убеждения и принципы.

А сейчас – как черт из табакерки возникают какой-нибудь Грызлов, о котором страна ничего не знает, какой-то Фрадков, Миронов. Как мы можем решить – достойны они или нет представлять наши интересы, если про них ничего неизвестно.

Я отдаю себе отчет, что 90-е для определенной категории людей были тяжелыми. К примеру, те же советские инженеры после закрытия предприятий вынуждены были «челночить». Но, я убежден, что в чем-то главном 90-е годы были гораздо приличней, чем нынешние или советские годы. Это было бурлящее время надежд, время перемен.

 До и после ремонта

- Вы же сами сказали, что не любите, когда сравнивают 90-е с современностью.

- А я объясню. 90-е – это годы, когда менялась система. Система власти в стране, система взаимодействия между властью и обществом, сама структура общества. В общем, менялось все. Так вот, любая система в период изменения и отладки дает сбои. Любая. А здесь, простите, - страна. Не просто механизм из шестеренок, которые можно заменить, а живые люди, каждый из которых в любой момент времени может действовать или бездействовать по-своему и непредсказуемо.

Когда вы живете 30 лет без ремонта, в квартире становится все хуже и хуже. Вы беретесь за ремонт, и в этот период становится даже хуже, чем было. Но после ремонта, естественно, состояние квартиры улучшается.

Так вот – нельзя сравнивать то, что было до ремонта, с тем, что было во время ремонта. Надо сравнивать то, что было до ремонта, с тем, как стало после ремонта. Или, не менее важно, что стало после ремонта у тебя и у соседа, который тоже делал ремонт.

- А мы уже находимся в состоянии «после ремонта»?

- А кто ж вам даст точный ответ. Но нам же все время говорят про «лихие 90-е» и про то, что потом страна встала с колен. Или встает до сих пор – тут их не всегда поймешь, с этакой-то метафорой. Если мы так долго встаем с колен, то в какой же мы, прости господи, позе столько лет находимся?

Но если принять на веру то, что говорит власть, то ремонт вроде как завершен. Тогда давайте сравним нашу квартиру, например, с испанской. Когда у них начались реформы, они 80 тысяч законов переписали. В очень короткий срок. Они их привели в соответствие с европейским законодательством. И двинулись по европейскому пути.

Вот там ремонт произошел. Испания – не лучшая, наверное, по уровню жизни страна. Тогда давайте сравним со Швецией, которая, в отличие от России, никаких сырьевых ресурсов не имеет. Там серьезные ребята, которые мыслят государственно, то есть гораздо дальше своего кармана, некогда сели, подумали и решили вложиться в образование. И теперь там уровень жизни один из самых высоких в мире.

Поэтому сравнивать 90-е с нынешним временем – как минимум, некорректно, нечестно и несправедливо. Да, были бандюганы, да, бизнесу приходилось туговато, да, не до конца мы себя чувствовали защищенными. Но большой вопрос – защищены ли мы сейчас? Те самые бандиты теперь в погонах, и если тогда им можно было как-то противостоять, то теперь и не знаешь, куда обращаться за защитой.

В общем, опять скажу, что риски свободы я видел, но я не предполагал, что эта свобода приведет нас в лес, где Северная Корея вперемежку с анархией. Я был абсолютно убежден, что если этим вектором мы двинемся, то постепенно в государстве все нормализуется, появятся серьезные гражданские институты, эффективная власть, причем власть разная.

- Сменяемая в процессе регулярных выборов?

- Джордж Вашингтон заслужил уважение потомков тем, что, пробыв два срока президентом, и не будучи ограничен никаким законом, отказался идти на третий, вернувшись на свою ферму и заявив, что человек не может занимать пост президента более двух сроков подряд. Так была заложена традиция. Ельцина сейчас принято ругать, а я доподлинно знаю, что его уговаривали остаться на третий срок: мол, наплевать на Конституцию, никто и не рыпнется. У руководителя России возможностей всегда выше крыши. Практика последних лет это убедительно доказывает. 70 лет советской власти сделали свое дело – с генофондом, с характером. Чехов сказал, что сто лет надо по капле выдавливать из себя раба, а 70 лет советской власти этот срок существенно отодвинули.

- На сколько, по-вашему?

- Лет на 200-300, я думаю. Да еще нынешнее время к этому сроку своих годков прибавило. Не берусь оценить – сколько именно. Страх перед начальником – единственная, можно сказать, наша движущая сила. Только куда именно она двигает – понятно. И мне туда категорически не хочется.

- Поясните, пожалуйста.

- В 90-е у меня была «корочка» помощника представителя президента, а полпред в те времена – большая власть. И, когда гаишник какой-нибудь перегибал палку, я доставал это удостоверение. Но тогда это «корочка», в отличие от «нулевых», не сильно работала. И это хорошо, это правильно. Тогда особого пиетета перед властью не было. А сейчас, как мы видим, у нас чиновник на любой дороге – главный.

Автор: Герман Полтаев

Подписывайтесь на Vrntimes.ru в Дзен и Telegram

Комментарии

Все комментарии проходят через модерацию. Спасибо за понимание.
Если вы видете это поле, то ваш браузер не настроен корректно или произошла ошибка при загрузке страницы.
Элемент предотвращения нежелательных действий.
Элемент предотвращения нежелательных действий.
На слова адвоката – "о том, сколько лет нам нужно выдавливать из себя по капле раба". Ответ - никогда рабами не были и не будем. А по поводу того, что в 90 годы корочка не сильно работала - врет, сволочь. В 90-ые, корочки стали золотыми. И после этого, все или многие рванули за корочками. Даже Борис Надеждин ( по его признанию) пошел во власть, чтобы решить финансовые проблемы своей семьи. Так что, обеливать 90-ые. могут только те, кого отодвинули от кормушки в нулевые. А для меня - все эти ребята, из 90х, или нулевых - это чмошкники, которым наплевать и на страну и на меня. Поэтому, извиняйте, ни любви, ни понимания, ни веры - вам не будет. Я уж не говорю о том, чтобы стать под ваши знамена. А по сему - гуляйте парни, по Малой Спасской.
А Вы, 1 - правы. Лукавит господин Рывкин, мягко говоря.
Уважаемый гость, спасибо. Я не хочу никому навязывать свое мнение, а тем более, призывать следовать ему. Я не бог, не царь и не отец (хотя, таковым являюсь, смеюсь). Надо думать своей башкой, или верить своим родичам. Елена сказала, что это шикарное интервью. А в чем шикарность, в журналисте или в адвокате - промолчала. Поэтому, Елена Рузанова, пожалуйста, продолжите свой коммент по поводу блеска. Почему-то мне вспомнилась Эллочка-Людоедка. Почему? - не знаю.