Анатомия верхнемамонского протеста

Когда в 2018 году ГК «Агроэко» Владимира Маслова приобретала в Верхнемамонском районе активы хозяйств «Победа» и «Воронежское» под строительство свинокомплексов, то вряд ли рассчитывала на то, что вскоре столкнется с организованным противостоянием групп местного населения. В результате компании пришлось перенаправить часть инвестиций в другие районы области, а реализация оставшихся верхнемамонских проектов сдвинулась по срокам на год-два. Метаморфозы и парадоксы этой истории нужно рассматривать не в контексте случайного инцидента, а как признак социально-политического тренда, влияние которого и бизнесу, и власти в России еще предстоит ощутить.  

От бывших собственников к «Агроэко» в Верхнемамонском районе перешли права на 11 тысяч га сельхозугодий, две полуразрушенные фермы КРС с лейкозным поголовьем и присвоенное всему этому хозяйству народное название «20 лет без урожая». 7-8 млрд. рублей, которые группа компаний собиралась вложить в район, предназначались для модернизации молочного производства и строительства трех свинокомплексов на 60-80 тыс. голов одновременного содержания – по одному в Нижнемамонском, Осетровском и Гороховском поселениях.

Для «Агроэко» Верхний Мамон удобен логистически. В соседнем Павловском районе компания год назад запустила комбикормовый завод, а сейчас ведет строительство глобальной мясохладобойни на 2,5 тыс. рабочих мест. Таким образом, формируется свиноводческий кластер полного цикла с глубокой переработкой в центре.

В свою очередь, для Верхнемамонского района приход инвестора позволяет снизить дотационные риски и поправить свое социально-экономическое положение, которое не сказать, чтоб очень бодрое. По объему производства район занимает 32-е место среди 34-х муниципалитетов области, по уровню зарплат находится на 27-й позиции. Медленный рост доходов жителей и проблемы с занятостью усугубляют демографическую ситуацию. За последние 6 лет численность местного населения сократилась на 2 тыс. человек (более чем на 10%). Примерно треть из этого – естественная убыль, остальные просто уезжают. Из тех, кто остался, 1,8-2 тыс. работает вахтовым методом. Собственные доходы района проседают, и резервов на социальную инфраструктуру не густо. Надежда, в основном, на дотации, которые составляют более 70% бюджета.

Заявленные инвестпроекты Маслова предусматривали создание около 360 рабочих мест со среднемесячной зарплатой 32-35 тыс. рублей и выход на уровень суммарных налоговых отчислений 60 млн. рублей в год. Это, конечно, не решало бы всех районных задач разом, но не стоит списывать долгосрочный мультипликативный эффект. Виктор Бурдин, глава Таловского района, где «Агроэко» присутствует с 2014 года, говорит, что дефицита рабочих мест в районе больше нет, а в местной экономике наблюдается оживление, так как у людей появились деньги. Не будем, конечно, забывать, что в Таловой компания представлена гораздо основательнее: 9 объектов, включая 4 свинокомплекса, комбикормовый завод, станцию осеменения и АТП. Это восемь сотен сотрудников и ФОТ в объеме 350 млн. рублей в год, которые остаются в районе и участвуют в торговом обороте. Но, с другой стороны, кто мешает использовать этот опыт в Верхнем Мамоне?

Страх сильнее всех эмоций

Подготовка к строительству объектов животноводства предусматривает прохождение нескольких этапов общественных слушаний по представленному проекту. Однако первые очаги протеста в районе возникли до того, как проект был разработан и вынесен на обсуждение. Зимой 2019 года в трех поселениях, где планировалось размещение предприятий, прошли сходы жителей, а для координации борьбы была создана инициативная группа (далее ИГ), в задачи которой входили: сбор подписей против строительства,  агитация, подворовые обходы, организация митингов и собраний, выдвижение требований органам власти.

Группа захватила информационную повестку, сумев за короткий срок сформировать устойчивое общественное мнение о наступающей экологической катастрофе и «выжженной земле». В основу пропаганды легли легко усвояемые формулы о том, что весь крупный бизнес – временщики, а свинокомплексы – аналог Чернобыля. Фронтмены протеста приобрели наивысший авторитет, позволявший им, например, «лишать микрофона» на собраниях представителей администрации и инвестора, оказывать давление на инакомыслящих, беспрепятственно получать подпись каждого жителя. По словам активистов, под обращениями против строительства подписалось 11 тыс. человек. Учитывая способы их получения, дублирования, а также личную заинтересованность в завышении результата, подлинность цифр вызывает сомнения. Но 3-4 тысячи убежденных противников в начале волнений, действительно, было.  

Простого жителя можно понять. Приходит, допустим, к нему сосед и говорит: «Вот построят комплекс, и всех твоих свиней вырежут». Верхненамонцы, чей семейный достаток массово основан на домашнем свиноводстве, хорошо запомнили АЧС 2013 года и чрезвычайные меры по выкупу и ликвидации поголовья. И кому они больше поверят – соседу или официальным разъяснениям о том, что все это выдумка?

Односторонняя эмоциональная подача информации – самый распространенный прием, использовавшийся лидерами протеста для убеждения. Одна из активисток писала в «Одноклассниках»: «Нужно пройтись по дворам к самым болтливым бабам и рассказать, что рак неминуем, и дома придется молодым продавать за копейки... Здесь главное напугать, так как чем страшнее, тем лучше. Страх сильней всех эмоций». Эмоционально заданные образы (в полном соответствии с поведенческой теорией Д. Канемана) в виде картинок, на которых свиньи порабощают людей, видеороликов с реками фекалий, лозунгов «мы все задохнемся от вони», «умрем от онкологии», «останемся без питьевой воды» – сработали безотказно.

С целью развенчания мифов «Агроэко» стала организовывать для населения экскурсии на действующие предприятия (к тому моменту на территории области функционировало порядка 30 свиноводческих комплексов компании). Для обзора был выбран самый неудачный по расположению объект – свинокомплекс в Петровке Павловского района, находящийся прямо с трассой и всего в километре от села. Апокалипсиса и выжженной земли там не обнаружилось. Но многие, кто побывал на объекте, так и не смогли принять реальность, выдумав для себя объяснение, что для подавления запаха компания якобы применила реагенты. Мифы оказались сильнее.

Посылы подкреплялись ссылками на авторитетных людей. Подобным образом на флаге революции оказались слова профессора ВГУ Виктора Бочарова о маловодности района, по смыслу справедливые, но все-таки употребленные в конкретном контексте сравнения. В руках активистов они превратились в универсальную страшилку при любом перепаде давления в водопроводе. «Проблемы с водой в нашем районе общеизвестны. В некоторых местах можно бурить до Амери­ки – ее совсем нет», – утверждали активисты. Для объективности, проблема водоснабжения для Верхнемамонского района, на самом деле, актуальна. Но корни ее лежат в инженерной инфраструктуре. Касаемо запасов, только в пределах райцентра существует пять открытых месторождений, способных обеспечить водой до 4-х таких поселений. Тот же В.Л. Бочаров в статье «Ландшафтно-экологические условия и гидрогеохимия бассейна Среднего Дона» отмечал, что в условиях роста промышленного и сельхозпроизводства в районе «имеются все условия для увеличения добычи и потребления высококачественных подземных вод». Однако принять это для активистов означало лишиться одного из крупных козырей.

Пожалуй, единственным по-настоящему объективным доводом против строительства были расстояния. «Агроэко» рассчитывала поставить площадки буквально в двух километрах от сел, опираясь, видимо, на нормы СанПина о санитарно-защитной зоне в 1 км. Однако компания не учла, что для населения это может создать реальные неудобства.

Первая волна эскалации

Летом 2019 года верхнемамонский протест вступает в новую активную фазу. К этому времени в работе инициативной группы выделяются 5 стратегических направлений:  давление на органы власти путем веерной рассылки жалоб и обращений, привлечение внимания общественности за пределами района, вовлечение местного населения в массовую протестную активность, внутренняя «антисвинская» пропаганда и сбор денежных средств (как сообщают местные жители в социальных сетях).

9 июня на центральном стадионе «Урожай» состоялся митинг с участием местной ячейки КПРФ. Для убедительности на сцене был вывешен баннер с изображением президента и его цитатой: «Ничего нельзя делать вопреки воле народа». Слова правильные, правда, сказанные по другому поводу: «...Мы глубоко убеждены в том, что ничего нельзя делать вопреки воле народа. А некоторые наши партнеры как будто этого не понимают. Когда вспоминают о Крыме, они стараются не замечать, что воля народа, проживающего в Крыму <...> была присоединиться к России». Эту деталь можно было бы пропустить, если бы, скажем, рядом висела другая цитата Владимира Путина: «Чтобы нарастить потенциал отечественного сельского хозяйства, нужно модернизировать действующее производство, стимулировать строительство новых современных предприятий». И если бы попутно не звучали лозунги «Мы здесь власть!», «Ветеринарные и санитарные законы нам не указ» и тому подобные.

Среди других примечательных событий – персональная голодовка Марины Ровейн у здания администрации, организация пикета на М4 с призывами перекрывать трассу. Завершением цикла можно считать выпущенную осенью газету «Патриот Дона», в которой органам власти выдвигался вполне конкретный ультиматум: «...До 31.12.2019 мы ждем ре­шения властей о запрете строитель­ства. Если власть это не сделает, ...придется запретить нам самим. ...Начнем активную про­тестную деятельность... Нужно всем районом вы­ступить консолидировано и дружно, отложить все дела и по первому зову обеспечить явку на протестных меро­приятиях».

Однако именно осенью в верхнемамонской истории произошел разворот. 

Обращение тридцати и четырехстороннее соглашение

С начала года инвестором была проведена разъяснительная работа с населением, открыты общественные приемные, около 350 жителей побывали на действующих объектах в других районах. Наладилось сотрудничество с социальными учреждениями, было реализовано несколько важных проектов по поддержке поселений, включая проекты по модернизации водоснабжения, наладке уличного освещения и другие. Выиграли и собственники земельных паев, для которых с приходом компании арендные выплаты выросли на 30%. Вскоре член совета директоров ГК «Агроэко» Антон Косыгин выступил с официальным заявлением о том, что компания отказывается от строительства комплекса в Нижнем Мамоне, а для размещения двух других ферм подберет удаленные от населенных пунктов участки, чтобы исключить какие-либо неудобства.

Новое место для гороховского свинокомплекса предложили сами жители. Участок оказался на расстоянии 7-11 км от ближайших сел. Тогда же среди гороховцев сформировалась еще одна группа из 30 человек, которая обратилась к Владимиру Маслову за гарантиями, что строительство будет на указанном участке, а ни на каком другом, что инвестор построит не более одного свинокомплекса, не будет препятствовать разведению свиней в подсобных хозяйствах и обязуется выделять на нужды поселения не менее 1 млн. руб. ежегодно.

Гарантии были подписаны, а затем зафиксированы в 4-хстороннем соглашении о взаимных обязательствах, заключенном между ГК «Агроэко» и администрациями области, района и поселения в декабре 2019 года.

Практика закрепления за инвесторами шефства над территориями присутствия в Воронежской области не нова. Если не ошибаемся, то подобная схема «социального контракта» впервые была обкатана в 2016 году с группой «Дон-Агро» Николая Ольшанского в Россошанском районе. С тех пор ее жизненная необходимость подтверждалась не раз. Математика простая. Взять годовой бюджет Гороховки, в которой проживает около тысячи человек: в 2018 году его расходы составили 9,4 млн. рублей, а собственные доходы – всего 2,4 млн. Разница покрывалась за счет межбюджетных трансферов.

Как говорил в интервью районной газете глава поселения Сергей Семенов, «с налога НДФЛ получаем в казну 100 тыс. рублей в год, может 120. Лет 5-6 назад было 480 тысяч, но тогда нам распределялось 10%, а сейчас – 2%». Выходит, что любой миллион сверху – это минимум плюс 10% к бюджету.

Хотя «Агроэко», надо отдать должное, установленным лимитом не ограничивается. На поддержку Гороховки в 2019 году из благотворительного фонда компании было направлено почти 3 млн. рублей, в 2020-м – сверх соглашения – почти столько же.

В общем, неплохо, что Владимир Маслов не отступает от своего заявления «Коммерсанту» о том, что «крупный бизнес не должен оставаться в стороне от развития села». Вместе с тем, у крупного бизнеса в России не остается другого пути для развития, кроме как брать на себя часть социальной нагрузки, но об этом позже.     

Вслед за упомянутыми событиями в Гороховке состоялись первые публичные слушания по проекту изменений в Генплан, на которых присутствовало более 200 местных жителей. Большинство поддержали проект, тем самым одобрив строительство предприятия. 

Люди разных культур

Почему же общественное мнение гороховцев, прежде непримиримо отвергающее проект, вдруг качнулось в другую сторону? На этот счет есть несколько соображений.

Во-первых, люди за год смогли «почувствовать» компанию. Жители сельской местности в основной массе не любят резких перемен и чужаков. Им нужно понимать, кто перед ними и что от него ждать. Изначально сформированный для них образ «Агроэко»-врага к этому времени распался и на его месте постепенно начал вырастать образ «Агроэко»- соседа.

Во-вторых, стоит учесть, что верхнемамонский протест неоднороден по социальной структуре. Он условно делится на две части, одна из которых – народ, другая – инициативная группа и ореол в виде круга знакомых. Обе – из совершенно разных культур: эмпатичной и рационально-достиженческой. Судя по составу ИГ, движущая сила протеста – это некоторые местные фермеры, предприниматели, мигранты и дачники из городов, а также безработные граждане и активные пенсионеры. Их мотивы в целом рациональны. Для относительно крупных фермеров внешний инвестор – угроза их политическому весу и влиянию в районе. Те, что помельче, видят в нем конкурента на рынке земли и рабочей силы, который на их фоне платит более выгодную аренду за паи и белые зарплаты не ниже средних по отрасли. Состоятельная категория подпитывает безработных активистов и тех, кто на пенсии. Шерпы ведут полевую работу: собирают подписи, кричат на публике, если позволяет квалификация – работают с документами и с электронными приемными органов власти.

Группа дачников-переселенцев, в свою очередь, борется за курортный микроклимат, кото­рый не предполагает какой бы то ни было моторики, а только максимально антистрес­совые условия. Их жизнь вполне устроена: в городах есть квартиры (у кого-то даже за рубежом) и заработок, а район – лишь экзотика летнего дня. Собственно, Любовь Новокрещенова как бы за всех и сказала: «Да, деревенька (Осетровка) очень живописная... Но уехать насовсем – это понятие не про меня... А вот выезжать туда несколькими кибитками, в которых покачивается огромный фикус каучуконосный, перины, подушки, кот, склянки, банки... А в ноябре обратно уже груженые вялеными помидорами, вишневочкой, курагой и всякими вкусностями, чтобы в Тарасовке стылой зимой попивать чай и вспоминать полгода нирваны на Дону».

Разумеется, заботы властей найти новые источники дохода, выполнить задачи социально-экономического роста, инициативной группе попросту не нужны. Можно сколько угодно говорить о комплексном развитии территорий и роли в этом промышленного животноводства, которое, в отличие от обработки земли, обеспечивает круглогодичную занятость и более ресурсное. Можно объяснять, что условием для притока субсидий по многим госпрограммам становится наличие в поселениях крупных инвесторов, способных поддерживать проекты софинансирования. Можно убеждать, что все свинокомплексы «Агроэко» строятся по типовым проектам с высшим международным классом биобезопасности, что их в области уже три десятка, и нигде не наблюдается ущерба природе и катастроф. Это все равно не будет услышано. Потому и любые предложения обсудить проблему и прийти к какому-то знаменателю активистами отвергались. «Извините, но это не ваше дело – что у нас в районе, какие будут инвестиции или их не будет вообще». «Это наша земля, и мы здесь хозяева».

Другое дело – обычные люди, постоянно живущие и работающие на верхнемамонской земле, уровень жизни которых напрямую зависит от экономического самочувствия района. Им как раз совсем не безразлично, каким будет село через год или два, будет ли работать школа, клуб, ФАП. Появится ли новая остановка или тротуар. Их интерес к протесту начал постепенно угасать еще летом 2019 года. На очередной районный митинг 28 сентября активистам удалось собрать от силы 500-600 участников, о чем свидетельствуют съемки с квадрокоптера. Больше половины из них были организованно доставлены на транспорте, а многие пришли уже как на шоу. Между тем, один из организаторов митинга, жительница Подольска Людмила Турунтаева заявила в прессе о более 2-х тысячах участников. Нужно было держать марку и подпирать падающую смысловую конструкцию, благодаря которой инициативная группа представлялась народом. Но это сильно не помогло – пропасть между народом и активистами продолжала расти.

Неолуддиты

Растеряв значительную поддержку населения и утратив массовость, в 2020 году активисты прибегают к тактике партизанского протеста. Из прежнего арсенала остаются веерные рассылки жалоб в органы власти, начинающие приобретать признаки злоупотребления правом (всего в различные ведомства и инстанции было подано более 100 похожих друг на друга обращений). Из нового – судебные тяжбы, видеоблогеры и участие в выборах. 

Театр военных действий переместился в суды еще коронавирусной весной. А летом ГК «Агроэко» была втянута одновременно в пять судебных процессов, смысл которых не скрывался: затяжка времени и выматывание противника. Только по спору вокруг межевания земли в Осетровском поселении заседания по требованию активистов откладывались семь раз, на каждое слушание заявлялось до десяти новых ходатайств. Примерно такая же картина наблюдалась при рассмотрении дел по оспариванию результатов публичных слушаний в Гороховке. Доходило до того, что заявители требовали привлечь в суд 600 свидетелей. На данный момент процессы активистами проиграны.  

Одновременно в район были приглашены скандальные видеоблогеры из Воронежа и Москвы. Удар был нацелен не столько на «Агроэко», сколько на местные органы власти и правопорядка. Подрядчиком атаки, вероятно, выступал подмосковный юрист Владислав Луньков, учредитель интернет-СМИ с громким названием «Росдержава», имеющим в редакции более 100 журналистов, но при этом весьма скромный контент – 12 новостей в год. В мае Луньков и числящийся в его коллективе воронежский ютубер, автор канала «Наш надзор», Алексей Шамардин в сопровождении активистов беспрепятственно проникли с видеокамерами в кабинеты прокурора, замглавы администрации района и главы Осетровского сельского поселения. Итогом визитов стали размещенные в интернете уничижительные видеоролики, в которых муниципальные служащие и правоохранители выставлены антинародными, некомпетентными и плюющими на закон.  

Интересно, что сам Шамардин находился в федеральном розыске как подозреваемый по ч.1 ст. 303 УК РФ (фальсификация доказательств). По данным следствия, в 2019 году он с помощью поддельного экспертного заключения сфабриковал против невинного человека обвинение в наезде на пешехода и скрытии с места ДТП. В ходе разбирательств выяснилось, что блогер неоднократно проворачивал такие трюки, чтобы заработать легких денег.

18-19 июня группа Лунькова вновь посетила район, на этот раз в расширенном составе – с участием блогеров ютуб-канала «Движение» Андрея Орла и Александра Дорогова. Первый известен тем, что задерживался за несанкционированную съемку Гаража особого назначения ФСО (обеспечивает передвижение президента, премьер-министра и спикеров обеих палат парламента). Дорогов же был только на пути к своему звездному часу. В Верхнем Мамоне гастролеры отсняли новые сюжеты, среди которых особой характеристики заслуживает рейд в отдел полиции, в котором блогер под камеру заставил дежурного собственноручно писать заявление о возбуждении против себя дела. Вскоре, правда, уголовное дело не миновало самого Дорогова, который был арестован в Подмосковье по обвинению в вымогательстве.

Кликбейтный формат и провокативный стиль, стремление застать врасплох, понуждение к высказыванию личного мнения и прочее не дают шанса усомниться в том, что авторами двигал не журналистский интерес, а стремление сформировать у широкого зрителя стойкое ощущение ненависти к власти, органам правопорядка и согражданам. Работу видеоблогеров в Верхнемамонском районе, по информации источников, координировала активист Ольга Софрина. Была ли она собственноручным заказчиком или действовала по поручению, неизвестно. Но очевидно, что она не могла не понимать смысла происходящего.

Впрочем, не исключено, что это и было главной целью ИГ накануне Единого дня голосования. Предстоящие сентябрьские выборы в воронежскую облдуму и местные поселковые советы депутатов стали для активистов очередным рубежом и удобным моментом политизации протеста. Инициативной группой планировалось провести в советы поселений, по данным отдельных источников в районе, предположительно по 4-5 своих людей, чтобы получить в них перевес, поставить марионеточных глав и тем самым создать в районе оппозиционную коалицию. Софрина также баллотировалась в облдуму от партии «За Правду», став оппонентом политического тяжеловеса от «Единой России» Артема Зубкова в 25-м избирательном округе.

Результаты выборов, прошедших в Верхнемамонском районе в крайне скандальной обстановке, не оправдали ожиданий активистов. Ольга Софрина на пути в облдуму превысила порог не действительных подписей и ей было отказано в регистрации в качестве кандидата. По итогам ЕДГ «Единая Россия» получила в округе поддержку около 24,7 тыс. избирателей (58,7%), за «За Правду» – 962 (2,3%). Зубков набрал 67,5%. В поселковых советах активистам удалось взять один мандат в Гороховке, два – в Осетровке и еще несколько – в других поселениях.

Итоги выборов становятся еще одним маркером тающей социальной поддержки ИГ, что вынуждает активистов все больше уходить в политическое пространство внесистемной оппозиции. За время протеста им так и не удалось сформулировать конструктивные требования, что переводит их в ранг неолуддитов. Английские луддиты начала XIX века устраивали погромы машин и оборудования, сопротивляясь промышленной революции. Верхнемамонские неолуддиты ведут борьбу против индустриализации и социально-экономического прогресса села.

«Стройка на костях»

Второй свинокомплекс ГК «Агроэко» планировалось разместить на территории Осетровского поселения. Из-за судебных тяжб по земельному выделу компании долго не удавалось приступить к разработке технической документации, и сегодня реализация этого инвестпроекта затянута еще более, чем в Гороховке.

Месторасположение будущего предприятия также переносилось. Первоначальная локация просматривалась со смотровой площадки мемориала «Осетровский плацдарм», но по требованию жителей и властей была перемещена с учетом расстояний и рельефа на крайнее поле в поселении. Новое место находится в удалении 4-х км от мемориального комплекса, и с памятника его теперь не видно.

В 2019 году на участке прошли археологические изыскания, которые выявили в стороне от пятна застройки одиночный курган. Согласно акту историко-культурной экспертизы, предписано обеспечить его сохранность в ходе строительства. Тогда же участок обследовался на предмет обнаружения останков солдат, хотя закон «Об увековечении памяти погибших при защите Отечества» такую обязанность не устанавливает. В нем определен иной порядок: остановить стройку в случае обнаружения останков и поставить в известность муниципальные органы власти для дальнейших работ по извлечению. Поисковики не обнаружили на поле воинских захоронений. Однако по данным военным карт где-то там должен был пролегать задний край итальянской обороны, что предполагает боевые потери. На этом основании активистами к «Агроэко» был прикреплен ярлык «осквернителя святыни», а само событие названо «стройкой на костях».

Прием из практики гибридных войн здорово подействовал на подсознание верхнемамонцев. Дело в том, что район сегодня испытывает так называемый «дефицит достижений». Если во времена СССР он являлся одним из лидеров животноводства в Воронежской области, основу которого формировал крупный свиноводческий спецхоз в с. Лозовое, то сегодня подобных якорей нет. Локальная идентичность обеспечивается только природно-географическим (крупная река Дон) и культурно-историческим (Осетровский плацдарм) своеобразием. Потому многие жители болезненно реагируют на любое «прикосновение» к ним, называя свою родину «маленькой Швейцарией», а плацдарму присваивая высшую степень святости, на фоне которой, к сожалению, происходит обесценивание других мест боевых действий Великой Отечественной войны. 

На осквернителя Владимир Маслов точно не похож. Его компания плотно занималась и восстановлением памятников, и поддержкой ветеранов во всех районах присутствия. Осенью прошлого года в честь годовщины операции «Малый Сатурн» они организовали на Осетровском плацдарме военно-историческую реконструкцию с участием техники военного времени. А к юбилею Победы развезли подарки мамонским детям войны, что, наверное, первый случай в Воронежской области, когда бизнес массово уделяет внимание этой категории граждан.

В минувшем октябре «Агроэко» договорилась с воронежским поисковым объединением «Дон» о проведении на участке будущего строительства полноценной Вахты Памяти, взяв на себя нагрузку по обеспечению раскопок. Работы продолжаются по сей день, найдено более десятка погибших бойцов. Антон Косыгин уже заявил в прессе, что строительство начнется только после того, как территория будет полностью обследована. Кроме того, будет организовано поисковое наблюдение в ходе планировочных работ.  

Меж тем, тема «кощунства» и «стройки на костях» раскручивается по спирали. В начале декабря ее подсветил известный агрегатор компромата Moscow Post, а за ним – некоторые телеграм-каналы и сетевые издания. Вброс фейка мог произойти с подачи москвички Елены Четвериковой – активного члена мамонской группы протеста. Таким образом, активистка волей или неволей оказалась организатором информационной атаки на бывшего и действующего губернаторов Воронежской области Алексея Гордеева и Александра Гусева. Во всех публикациях вопросу свинокомплексов посвящен едва ли абзац, зато следом идет массивный пласт перепевок из интернета, «разоблачающих» высших лиц и «уличающих» их в коррупции и антинародности.  

Как видим, использование односторонней постправды по-прежнему остается главным стратегическим оружием ИГ. Вторым по силе является формальная казуистика. Когда первоначальные требования по расположению площадок были удовлетворены, на повестке появились другие. Когда претензия по воде себя исчерпала в необходимом для нее масштабе, ее сменила претензия по технологии утилизации навоза. И так далее. Если перечень исчерпывается, происходит возврат к старой теме. Например, минувшим летом нижнемамонские активисты пожаловались Косыгину на складируемый навоз на молочно-товарной ферме. Компания отреагировала: вся органика, включая накопленную за предыдущие десятилетия, была вывезена на поля. Но теперь каждая уроненная капля навоза становится поводом для нагнетания.

С осетровским свинокомплексом связана своя порция казуистики. Поначалу активисты заявляли о том, что нельзя допустить строительство «на костях». «Если они [Агроэко - ред.] планируют строить комплекс, то, конечно, лучше строить, когда поле будет очищено. Для меня это главное. Я не против «Агроэко», я против свинокомплекса на костях», – говорила в интервью Ольга Софрина. Сегодня, когда проблема наполовину решена, и претензия, казалось бы, исчерпана, протестная риторика смещается в сторону запрета строительства на местах боевых действий в принципе. Для понимания отметим, что к Осетровскому плацдарму относится территория в 4 сотни квадратных километров, в пределах которой расположено в том числе несколько сел. Земля эта вот уже 80 лет находится в сельхозобороте, и прежде вопросов о ее неприкосновенности никогда не возникало. Все это приводит к ощущению, что вокруг военно-исторической памяти ведутся неприкрытые спекуляции. И об этом, кстати, в ходе «прямой линии» высказался губернатор Воронежской области Александр Гусев.    

«Сожжем тут все на...!»

Недавно, после прохождения правовых процедур, компания Владимира Маслова вышла с техникой на участок в Гороховке. На строительство свинокомплекса заложено 13 месяцев. Генподрядчик зарегистрировал обособленное подразделение в районе – это значит, что местный бюджет получит свою часть НДФЛ. До 50 рабочих мест на стройплощадке будет предложено верхнемамонцам.

Оппозиция отреагировала жалобами и запросами в прокуратуру. В район опять был вызван блогер Шамардин, с которым группа нагрянула сначала на объект, а затем в районную администрацию. Правда, ролики на этот раз получились довольно скучными – все-таки повторения хороши в учении, а в политике надо все время искать новые смыслы, иначе происходит выхолащивание. И обратный социальный эффект.

Летом 2020 года несколько жителей Гороховки обратились за поддержкой к воронежскому общественнику, основателю «Дорожного контроля» и «Права на защиту» Вадиму Серову. В беседах с ним люди жаловались, что устали жить «на пороховой бочке» и не понимают смысла войны, которую продолжает навязывать населению ИГ.

Затем в региональные органы власти поступило открытое письмо за подписями 164 человек, в котором сообщалось, что мнение активистов отнюдь не единственное, и многих жителей, на самом деле, беспокоит будущее своего поселения. «Чтобы уберечь наши села от запустения, нужна работа, повышение качества жизни людей. А как этого добиться в современных условиях без новых предприятий? ...Возможно, инициативной группе известны другие способы выживания. Но нам они не известны. Да, вопросы экологии важны, однако мы считаем, что установленное расстояние от населенных пунктов до места строительства свинокомплекса позволяет не беспокоиться о последствиях. Это не гранитный карьер, не химзавод и не атомная станция», – говорилось в письме.    

Другими словами, потеря интереса к действиям активистов начала сменяться социальным отторжением их идей и методов. Еще один косвенный признак: если в начале протеста в социальной сети «Одноклассники» в поддержку ИГ и против «Агроэко» публично высказывалось не менее двух тысяч пользователей, то сейчас пишет не более 30-40 человек. Через какое-то время вся эта история и вовсе придет к логическому завершению, и можно будет подвести ее окончательные итоги. Но кое-что понятно уже сейчас.

1. Приход ГК «Агроэко» в район имеет свои плоды. За два года инвестор поставил на ноги молочно-товарную ферму: перестроены и переоборудованы корпуса, заменено поголовье, коллектив с 29 человек увеличился до 70, средняя зарплата выросла с 21 тыс. рублей до 30. В хозяйстве появилась своя столовая, душевая. Полностью восстановлен севооборот в растениеводстве. Дочернее предприятие, ООО «Экополе», вошло в тройку лидеров в районе по урожайности и вышло на первое место по валовому сбору зерна. На решение социальных и бытовых вопросов верхнемамонских поселений за два года инвестором было направлено 16,3 млн. рублей. Деньги вложены в развитие инфраструктурных объектов, учреждений образования, здравоохранения, культуры, проекты ТОС и так далее.

Более ранний выход на диалог позволил бы быстрее достичь компромисса в вопросе строительства предприятий и избежать обоюдных потерь. В настоящий момент район потерял 2,5 млрд. рублей основных инвестиций, которые были перенаправлены компанией в Новохоперский район (проект свинокомплекса, предназначавшийся для Нижнемамонского поселения). Оставшиеся 5 млрд. начнут работать с задержкой минимум на год. Аналогичные потери – в части налоговых поступлений.

2. Инициативная группа попытается продолжить борьбу против осетровской площадки, но уже с ощутимо меньшими возможностями, чем прежде. Обстоятельства, связанные с сокращением социальной поддержки, исчерпанностью повестки и возрастающей интеграцией ГК «Агроэко» в жизнь района, играют не в пользу активистов. Все больше трудностей, вероятно, и со сбором денег на протестную деятельность. По сообщению источников, и данных из СМИ финансовая модель инициативной группы строилась на краудфандинговой схеме, основными донорами в которой выступали некоторые фермеры и предприниматели, а также живущие в крупных городах земляки, но скидывались и простые местные жители. Средства из касс (их было, по данным источников, как минимум две) прямо или опосредованно направлялись на оплату юристов, услуги блогеров, полиграфию, организацию акций, работу в интернете. Часть перепадала агитаторам, но основной гешефт от краудфандинга, как известно, достается тем, кто собирает и аккумулирует у себя средства. Думается, что со временем до доноров начало доходить, что их пожертвования растворяются в мутной инициативной воде, а потому желания давать денег становится все меньше. Так или иначе, дальнейшее развитие протеста возможно только в сторону его обострения. Однако для этого неолуддитам, скорее всего, придется перерасти в экоэкстремистов. Частичные признаки такой трансформации уже проявляются. Например, в видеосюжете Шамардина со стройплощадки активисты не стесняются говорить вслух: «Сожжем тут все на...».

3. Верхнемамонский протест не пройдет бесследно. В экономическом смысле он точно не улучшил инвестиционный климат Воронежской области. В широком политическом значении определенно расширил рамки окна Овертона – как в части блокирования инициатив власти и дестабилизации ее институтов на местах, так и в части апробации паттернов социально приемлемого поведения, включая нежелание разделять гражданскую ответственность за развитие своих территорий, ультимативно-претензионное, неуважительное обращение (будто бы и не люди) с чиновниками.

Благоприятной почвой для всего этого служит утрата местным самоуправлением своей экономической субъектности на уровне сельских поселений, у которых практически не осталось бюджетных источников формирования доходов. Не секрет, что подавляющая доля налогов уходит в район, область или федеральный центр, ставя поселения в тотальную дотационную зависимость. Это, возможно, упрощает процессы вертикального администрирования, но одновременно подавляет низовую инициативу и заинтересованность в самостоятельном развитии. Короче говоря, поселения сегодня почти не мотивированы привлекать бизнес на свои территории. Местные жители тоже не видят оснований радоваться приходу инвесторов. Единственный связующий интерес – рабочие места, но этого мало.

Все могло бы быть по-другому, если бы налоговая корреляция была более очевидной. Но ревизии системы бюджетных доходов в обозримом будущем не предвидится, а потому, вне всяких сомнений, локальные протесты по типу верхнемамонского еще не раз усложнят регионам решение социально-экономических задач, а бизнесу – реализацию своих инвестиционных планов. Не каждый предприниматель, наверное, пока еще готов осознать, что теперь мало одного желания вложить миллиарды в местную экономику, нужно еще убедить кого-то эти миллиарды принять. Но такова новая реальность.

Поскольку налоги из уравнения вычеркнуты, резко возрастает роль прямой социальной поддержки, которая из классической благотворительности все больше превращается в разменную монету. Курс в каждом случае индивидуален и не стоит на месте. Скажем, за 8 лет «Агроэко» вложила в социалку около 200 млн. рублей, и каждый год прирастал в объемах к предыдущему. Все это можно было бы считать нормальными партнерскими отношениями – в конце концов, крупный бизнес и должен нести социальную функцию, быть добропорядочным соседом. Проблема, однако, в том, что никаких гарантий инвестор взамен не получает. Даже если общественный консенсус с поселениями и жителями достигнут, всегда могут найтись профессиональные протестующие, которые против. А иммунитета у системы власти к ним пока еще нет.  

Автор: Никита Петров