Сергей Баловин: «Все мои проекты вытекают из самой жизни и продиктованы необходимостью»

— Как простой воронежский парень стал всемирно известным художником?
— Я бы не стал говорить о себе, как о «всемирно известном художнике». Началось же все случайно — с выставки, которую мы, молодые друзья-художники, организовали в зале Союза художников на Пушкинской. Это был 2002 год. Я учился на первом курсе и после занятий возвращался домой на автобусе. Ко мне подсел мужчина преклонных лет, он был немного «навеселе». Начал заглядывать в мои папки, присматриваться к рисункам. Мы с ним разговорились. Он спросил: «Парень, а ты ничего не продаешь?». У меня тогда и в мыслях не было продавать свои работы, я был обычным студентом. Он рассказал, что раньше помогал художникам — организовывал для них выставки. В Татарстане, в частности. Добавил, что и мне может помочь. Я ухватился за его слова. Думаю: ладно, раз обещает, пусть поможет. Позже, когда сосед протянул мне визитку, выяснилось, что он работает в администрации чиновником — заведует всем пассажирским транспортом в городе. После нашей встречи мне стала попадаться на глаза его фамилия — она стояла под всеми маршрутами движений, расклеенных в автобусах. Раньше я этого как-то не замечал. Через пару дней после нашей встречи я ему позвонил и сказал: «Ну что, Валерий Андреевич, поможете?».

Мы договорились встретиться в зале на Пушкинской. Я позвал своих друзей. Они, кстати, все были старше меня: кто-то уже выпустился из Пединститута, кто-то — собирался. Приходит Он — чиновник. Такой представительный, в черном пальто, с телефоном — в то время, 2002 год, это была редкость. При нас позвонил нужным людям, попросил их помочь молодым художникам в организации и дал нам 10 000 руб. Мы были практически нищие, нам эта сумма казалась несметным богатством. На эти деньги мы арендовали зал Союза художников, купили рамки.

Перед выставкой мы с ребятами думали, как нам назваться. У меня возникла идея — творческая группа «Одни». То есть, одни в своем роде, уникальные. В каком-то смысле, так оно и было: мы действительно были такие одни, в том смысле, что думали, будто-то бы мы — это молодой воронежский авангард. Амбиции у нас были! В общем, название моим друзьям понравилось, и мы решили его оставить.

В выставке участвовали всего семь человек, в основном, из Пединститута. Выставляли мы, конечно же, свои студенческие работы. Это было очень, как я сейчас понимаю, наивно. Однако, при этом, у нас все получилось эстетично. Мы сделали красивые рамки — не богатые, из лепнины, а именно красивые. Эта подача была нова для Воронежа, а на фоне постоянных выставок Союза художников, это смотрелось даже как-то авангардно. Но, самое главное — нам удалось достичь необыкновенной атмосферы в зале. Мы банальную выставку картин превратили в тусовку на всю неделю: пока шла выставка, устраивали там концерты. Именно в это время заварилась, началась какая-то бурная, творческая жизнь, которая нами дальше подогревалась. Помню, например, как мы устроили арт-акцию в галерее «Нефта» в 2006 году. Мы презентовали сайт для художников: модели шли в нарядах, которые сделали модельеры, а художники Евгений Камбалин и Лев Бойко в этот момент рисовали картины. Причем экспрессивно — краска летала в прямом смысле по залу, попадая на одежду зрителей.

Начав с этой выставки, мы продолжали что-то делать, но все это, на самом деле, было очень наивно и смешно. Мы думали, что делаем современное искусство, но это была, скорее, наивная игра в «художников». В дальнейшем я многое переосмыслил, изменилось понимание современного искусства, изменилось отношение к искусству в целом. Хорошим опытом была работа с европейскими художниками, когда я жил во Франции (Сергей в общей сложности прожил там три года — прим.)

— Как относятся к живописи в России и в Европе?
— Европейцы понимают живопись совсем не так, как в России. В нашей стране люди по-прежнему отдают предпочтение реализму: классическим, станковым картинам, натюрмортам. Эти работы — результат системы образования. Ее преподносят как необходимую, базовую, однако, она, по большому счету, «застряла» на 19 веке. В Европе художественное образование построено совсем по-другому. И поэтому люди там предпочитают более современные, абстрактные картины. В Европе, чтобы попасть в музей современного искусства, люди могут провести в очереди несколько часов — у нас подобное редкость. Когда мы привезли в Европу свою «чемоданную» выставку, она вызвала неподдельный интерес — люди толпами приходили на нее посмотреть. Всем было интересно, что привезли русские художники.

— Как появилась идея этой выставки?
— Все началось с моего знакомства с Луиз Морин — французской художницей. Она приехала в Воронеж из Ренна по обмену. Нам с ней пришла в голову мысль — сделать проект, в котором могли бы участвовать студенты из разных стран. Мы были сильно ограничены в бюджете, поэтому рассуждали так: выставка должна быть малобюджетной, но при этом достаточно интересной. Так и родилась идея маленькой выставки, которую можно было бы перевозить в чемодане из одной страны в другую. Наша идея, по сути, была продиктована жизненной необходимостью.

Изначально мы не планировали собирать именно маленькие вещи. У меня была другая идея — я хотел сделать выставку набросков. Мне хотелось показать маленькие блокнотики, которые многие художники носят с собой. Иногда большое произведение начинается именно с небольшой зарисовки, которая может быть сделана даже в автобусе. Зритель ведь не видит процесс работы, он видит конечный результат. А меня всегда интересовало — а что «за кадром»? Посмотреть эскизы художника, это все равно, что оказаться на съемках фильма.

Я сказал о своем желании Луиз, но она, то ли не поняла из-за языкового барьера, то ли просто не захотела — она стала спрашивать у французских художников просто что-то маленькое. Китайцы, у которых я просил экспонаты, тоже меня не поняли: я просил у них оригинальные маленькие вещи, а они просто сделали маленькие копии своих больших работ. В итоге все-таки зарисовки у нас были — их, в основном, собирал я, а Луиз приносили маленькие вещи. В итоге у нас собралось много интересных работ. Например, мой однокурсник Леонид Блюммер, который уехал в Москву и стал работать с продюсером Максом Фадеевым, прислал мне зарисовки клипов Глюкозы — именно он работал над ними. На выставке «Petit» (такое название она получила — прим.), которая прошла в Воронеже в музее Крамского, мы поставили телевизор — по нему показывали клип известной певицы. А рядом лежали раскадровки (некоторые из них были сделаны шариковой ручкой), коллажи — это был интересный материал.

Выставку мы показали в двух российских городах — в Воронеже и в Москве на международном биеннале молодого искусства, а также во Франции (город Ренн) и в двух китайских городах (в Шанхае и Пекине). Изначально в ней участвовали 15–17 человек, но потом число художников выросло до 42. Только в Воронеже было выставлено более сотни экспонатов, а потом их стало намного больше.

При этом все они по прежнему умещались в одном чемодане. Правда, чемоданы от выставки к выставке менялись — приходилось покупать более большой.

Как оказалось, «маленькая» выставка на самом деле на такая уж и маленькая — организовать ее довольно непросто. Например, в Китае у нас возникли сложности на таможне. Экспонаты должны были прийти почтой из Москвы, поскольку мы уехали в Китай еще до закрытия московской биеннале, где был представлен проект. Организаторы из биеннале стали честно оформлять документы на вывоз каждого объекта в чемодане, но когда в Шанхайской галерее, пригласившей нас, узнали об этом, был целый скандал: хозяин галереи объяснил, что работы могут надолго застрять на китайской таможне. В итоге все привез мой друг. Можно сказать, контрабандой. Но до этого чемодан уже успел побывать в Швейцарии вместе с экспонатами других выставок, потому что оттуда рассылали арт-объекты участников по всему миру. Это сложно объяснить, но можно сказать, что иногда чемодан жил своей независимой жизнью.

— Я знаю, что после этой выставки ты вернулся в Китай и остался там жить. Как это произошло?
— В Воронеж из Китая приехали два профессора. Они пришли ко мне в мастерскую и один из них, взглянув на мои картины, предложил мне сделать персональную выставку моих акварелей в Чунцине. Это огромный город в Китае, мегаполис. Профессор сказал, что мои акварели там хорошо пойдут. Я согласился. В то время я еще работал в Пединституте. Каким-то чудом мне удалось взять отпуск на целых два месяца. Я оформил визу, договорился с одним из моих студентов, чтобы он поехал со мной в качестве переводчика, купил билеты… И за пять дней до вылета я узнаю, что нас, оказывается, там никто не ждет, и что профессор уехал из Китая на год. Я не знал, что делать. Один из китайских студентов предложил мне поехать в город Цзинань — там у него жили родители. Я согласился. Как позже выяснилось, его родители были не из простых людей — они работали в администрации города. Когда я приехал в Китай, события развивались, как в кино. В аэропорту меня и переводчика ждала машина — нас отвезли в 5-ти звездочный отель. Дальше последовал шикарный ужин, за которым меня познакомили с художниками из местного союза, с бизнесменами…

Затем меня селят в домик в горах, помогают купить материалы, знакомят с директором Союза художников, который должен был помочь организовать мою выставку. Он посмотрел мои акварели и сказал, что здесь, в провинции, их не поймут. Местные жители предпочитают классику. В этом, кстати, они похожи на воронежцев, которые тоже любят пейзажи и натюрморты прошлых веков. Директор говорит — сделай нам такие работы, а мы поможем тебе их продать. Выбора у меня не было — надо было на что-то жить, денег у меня было очень мало. Поэтому мне пришлось писать то, от чего я все время отказывался -реалистические пейзажи. Работал я как папа Карло — за 2 месяца написал более 100 работ.

— На что ты все это время жил?
— Я расплачивался картинами. Это было безумное время, мне приходилось очень много работать: большую часть работ я писал, чтобы показать на выставке, но еще какую-то часть я писал, чтобы расплатиться за кухню, за рамки… При этом работалось мне, на удивление, быстро и легко — в день я писал по несколько картин.

— Расскажи про выставку: где прошла, как ее приняли.
— Зал мне предоставили всего на три дня — по нашим меркам, это очень мало. Мало того, открытие назначили на девять утра. Это была катастрофа. Я был расстроен, но решил довериться китайцам, тем более, что выбора у меня не было.

На открытие выставки пришло не очень много людей. Однако после обеда появился человек, который купил сразу половину моих работ. Причем, он выложил за них кругленькую сумму. Остальные работы раскупили в течение двух дней. Это был необъяснимый ажиотаж. Доходило до абсурда: рабочие, которые мастерили для меня рамки, просили продать им незаконченные работы! И я уже не переживал, что зал мне дали всего на три дня — как оказалось, этого времени хватило, чтобы купили все мои картины! Я понял, что, если приеду в Китай еще раз, то смогу там купить квартиру.

Когда я приехал в этот город во второй раз, то решил продавать свои картины вдвое дороже. Однако продавались они уже сложнее — я перестал быть для местных в диковинку. И все же за два месяца я снова продал 100 работ. У меня обзавелся огромной суммой денег, с которой не знал что делать.

Я решил остаться в Китае. Поселился в Шанхае: снял там отличную квартиру с огромными окнами, с террасами на крыше и потрясающим видом и стал просто жить. Я нигде не работал, все дни проводил, общаясь с художниками и живя, что называется на широкую ногу: ночи на пролет проводил в ночных клубах — деньги таяли на глазах.

Через какое-то время я понял, что деньги подходят к концу. К тому времени я уже сделал третью свою выставку в Китае. Я вложил в нее все свои деньги — и она не продалась вообще! Видимо, три персональные выставки подряд в одном небольшом городе — это было слишком много. Но нужно было на что-то жить, как-то обустраивать квартиру, в которой ничего не было, и тогда-то ко мне в голову и пришла идея с обменом. Первый раз я поменялся с соседкой: она мне дала кое-что из мебели, я ей — картины. Затем я дал объявление на форуме для эмигрантов, что я — художник и готов писать портреты в обмен на вещи. В итоге мне удалось обзавестись всем необходимым: от зубной щетки до бытовой техники и даже барабанной установки.

— Расскажи об этом подробнее.
— Я в шутку, в перечне предметов, которые мне были нужны, вписал барабан «для моего друга Шурика», который тогда со мной жил. Шурик — мой друг-художник из Воронежа, он приехал ко мне в гости в Китай и решил остаться. Можно сказать, что кутили мы вместе, потому, что он тоже нигде не работал.

Какого же было наше с ним удивление, когда однажды мне позвонили и спросили: барабан нужен? Приехал мужчина, украинец, выгрузил из машины барабанную остановку и уехал, даже не попросив портрета взамен. У него, как выяснилось, барабаны были хобби, но когда родился ребенок, играть на них он уже не мог. Также позже я узнал, что эти барабаны ему очень дороги. У меня проходили постоянные вечеринки, и он стал приходить, чтобы поиграть на них. Кстати, потом я все же сделал для него портрет — нарисовал всю его семью.

С тех пор мы стали проводить не просто вечеринки — мы давали концерты. Шурик уехал, а вместо него поселился бедный, безработный музыкант из Латвии. Мне нравились его песни и мы стали играть вместе. Однажды он собрался лететь в Африку, но у него был только билет на самолет, денег не было даже на то, чтобы добраться до аэропорта. Тогда, чтобы помочь ему собрать денег на поездку, мы решили сделать вход на концерт платным. К тому времени уже появились поклонники этих вечеров, этой атмосферы в нашей квартире. Мы ведь не просто собирались, чтобы выпить и пошуметь. Мы проводили необычные тематические вечера, у нас всегда было, чем развлечь гостей. Например, на самую первую вечеринку я позвал фотографа и мы сделали целую фотосессию. А через неделю я пригласил аниматоров из Швейцарии и Финляндии. Они показывали свои мультфильмы.

С тех пор так и пошло. Люди приходят, платят за вход, и сами приносят напитки, закуску. Довольны все. Русским не хватает общения за границей. Наши вечеринки — хороший повод встретиться художникам, режиссерам — к нам приходят самые разные люди.

На днях я дал объявление в интернете, где пригласил интересных людей пожить у меня бесплатно и поучаствовать в вечеринке. Желающие уже нашлись.

— Надеюсь, что эти вечеринки пройдут с не меньшим успехом, чем предыдущие, и что удача будет тебя «преследовать» и дальше по жизни.

— Спасибо.