– Почему вы выбрали такую область медицины как хирургия?
– Я нигде себя не мыслю, кроме медицины. Учиться пошел осознанно после службы в рядах Советской Армии, а уже будучи студентом выбрал хирургию. Она меня захватила, как только начали изучать ее основы. На пятом курсе я буквально пропадал в клиниках, где было много пациентов с аппендицитом, это Воронежская городская клиническая больница №2 им. К. В. Федяевского, Воронежская городская клиническая больница скорой медицинской помощи № 1. Проводил ночи с хирургами-профессионалами. Моими учителями по ургентной хирургии были профессора Евгений Любых, Владимир Лозинский. С огромным удовольствием ходил и на операции Нины Бобровой, и слушал ее лекции, рассказы из практики тяжелых случаев.
В хирургии врач как никто другой видит плоды своей работы. Представляете, приходит пациент, у него болит живот, даешь таблетку, боль может пройти, а может и усилиться. Цитирую архиепископа и хирурга Луку: «Увидел гной – убери его». Когда мы убираем гнойный очаг, пациенту становится легче, интоксикация уходит, воспаление стихает. Удаление воспаленного органа или аппендэктомия гарантированно избавляет пациента от боли. Обычно на утро больной улыбается, говорит, что кроме послеоперационной раны у него не болит ничего. Когда своими руками удаляешь воспаленный участок, лучшей наградой для любого хирурга становится улучшенное состояние пациента. С этой целью я оперирую и сегодня.
– Вы хотели помогать непосредственно делом. Понимаем. А когда вы стали специализироваться на онкологии?
–Я 19 лет проработал в Воронежской областной клинической больнице №1 и прошел путь от рядового хирурга до первого заместителя главного врача по хирургии. Десять лет назад меня назначили главным врачом онкодиспансера. Мысль о том, что в онкологии много хирургии и новое назначение не разлучит меня с ней, успокаивала. Это очень важно, потому что хирургия не прощает предательства, она очень ревнивая женщина. Ты занимаешься хирургией, любишь ее, и хирургия платит тебе тем же.
– Можно ли сказать сегодня, что рак молодеет?
– Наверное, да, мы это видим. И у детей есть рак. В Воронежской области 315 детей с злокачественными образованиями, 25% из них с лейкозами. Все же в массе своей раком болеют люди более пожилого возраста. Чем старше человек становится, тем выше у него шанс заболеть раком. Но сегодня диагностическая аппаратура стала более современной, а онконастороженность появилась как у врачей, так и у пациентов. Более грамотными стали и больные, поэтому мы часто диагностируем злокачественные образования у молодых людей на ранних стадиях. Очень важно обязательно проходить диспансеризацию тем группам населения, которым она показана, ходить на профосмотры на предприятиях, чтобы диагностировать заболевание как можно раньше.
– Почему с возрастом увеличивается вероятность появления злокачественных образований?
– Даже мы, онкологи, часто задаем себе этот вопрос. Во-первых, в процессе жизни человек приобретает много хронических воспалительных заболеваний. И многие эти заболевания могут перерождаться в злокачественное образование, например, язвенная болезнь желудка. Если плохо ее лечим и не долечиваем, то она может переродиться в рак, поэтому люди с язвенной болезнью желудка находятся в группе риска. Также различные формы мастопатии, поэтому требуется наблюдение у маммологов. Развитие болезни, например, рака шейки матки, может спровоцировать вирус папилломы человека, передающийся половым путем.
– Какие еще могут быть причины появления злокачественных образований?
– Следующая причина это иммунодефицит. С возрастом защитная система организма ослабевает, а ведь иммунитет защищает нас от вирусов грибов, в том числе и от беспорядочного деления клеток, он их сдерживает. Как только иммунная система ослабляется, клетки беспорядочно делятся, это и приводит к возникновению опухоли.
Важен и образ жизни. Стоит обратить внимание на такую пагубную привычку как курение. Мы проводили исследование, за год поставили более 200 раков слизистой полости рта. Все 200 человек были курильщиками. Злоупотребление алкоголем приводит к гепатиту, циррозу, а цирроз часто переходит в рак печени. Различные заболевания толстой кишки, неспецифический язвенный колит, полипы могут также спровоцировать появление опухолей. Конечно же, важна наследственность, если прямые родственники болели раком, умерли от рака, то их близкие родственники находятся в группе риска.
– Главное – вести здоровый образ жизни. Отказаться от курения, от злоупотребления алкоголем, от беспорядочной половой жизни, бороться с ожирением и быть подвижным. Может, есть еще какие-то базовые рекомендации?
– Меньше находиться под прямыми лучами солнца. Девушки любят солярии, но, нужно не злоупотреблять этим. В Воронеже заболевание раком кожи стоит на первом месте. В Воронежской области в течение 2020 года было выявлено 1235 случаев заболевания кожи, в 2021 – 1648 случаев. Помимо этого очень важно знать свое генеалогическое дерево и понимать, кто из бабушек и дедушек и от чего умер. Например, американцы очень хорошо знают такие подробности о своих родственниках до 10-го колена. Если кто-то умирал от онкологии, то близкие родственники по этому заболеванию находятся в группе риска. И, естественно, лечить хронические воспалительные заболевания. Допустим, язвы желудка, гепатиты, циррозы, заболевания толстой кишки.
– Какие еще виды рака занимают лидирующие позиции в рейтинге по заболеваемости в Воронежской области?
– На втором месте стоит рак молочной железы. В 2020 году выявили 1105 случаев, в 2021 году – 1130. На третьем – рак толстой и прямой кишки, в 2020 году – 982 случаев, в 2021 году – 947 случаев. На четвертом – рак легких, в 2020 году выявлено 921, в 2021 году – 906. На пятом – рак репродуктивных органов женщин, это рак шейки матки, рак тела матки, рак яичников. В 2020 году – 870, в 2021 году – 865. На шестом месте – рак предстательной железы, в 2020 году – 680, в 2021 году – 660. На седьмом – рак желудка, в 2020 году – 422, в 2021 году – 452.
– На волне военной спецоперации на Украине Международная ассоциация онкологов OncoAlert сообщила, что они перестают сотрудничать с онкологами из России. Что вы думаете по этому поводу? Вообще, должна ли политика касаться медицины, спасения жизней пациентов?
– Вообще, мы, врачи, и наша специальность, она не политическая, наше дело врачевать вне зависимости от вероисповедания, национальности и политических взглядов. Мы просто должны быть вне политики, и спасать любого человека, это наше предназначение. Тот врач, который перестал лечить больного и оказывать ему помощь, это уже не врач, а убийца. Неважно, в какой стране он находится, мы просто обязаны спасать.
Санкции, которые наложены на нашу страну, сегодня мы пока еще не чувствуем, у нас есть и препараты, и оборудование. Да, оборудование, которое нам сейчас приходится закупать привязано к курсу доллара и евро. Некоторые фирмы действительно перестали нам поставлять это оборудование. Я думаю, что это явление все-таки временное. Рано или поздно это поймут, рынок не может пустовать, его займут другие страны, дружелюбные к нам, рынок перестроится. Сегодня, кстати говоря, благодаря этим санкциям, в России серьезно задумались о производстве собственного оборудования и препаратов. На данный момент уже есть проекты заводов по их производству. Отмечу, что некоторые оригинальные препараты действительно выпускались только европейскими государствами. Сегодня для нас самое главное – научиться выпускать конкурентоспособные высококачественные препараты и медицинское оборудование.
– По данным Минздрава, в 2021 году прирост заболевших и выявленных больных онкологией в России превысил 84 тыс. человек. Как с этим в Воронежской области?
– Мы рассчитываем, сколько на 100 тыс. населения стоит онкобольных и какое количество заболевших ставим на учет в год. У нас была очень высокая заболеваемость, 460 человек на 100 тыс. населения в доковидный период. В 2020 и 2021 годах заболеваемость частично снизилась. Почему? Потому что запрещены были диспансеризации, из двух зол выбирали меньшее. До пандемии число впервые выявленных случаев злокачественной опухоли превышало 10 тыс. человек, в 2021 году – это чуть больше 9,2 тыс. человек. По состоянию на 1 января 2022 года на учете в области со злокачественными новообразованиями состоит 71,5 тыс. пациентов.
Предполагаю, что все-таки больше снизилась выявляемость, а не заболеваемость. После частичного снятия ковидных ограничений фиксировалось 400 человек на 100 тыс. населения заболевших. Кстати, сейчас онкологи России и зарубежья отмечают, что стадийность больных онкологическими заболеваниями ускорилась. Рак стал протекать более агрессивно, но это понятно, поскольку коронавирус угнетает иммунную систему. Не исключено, что после пандемии мы получим всплеск злокачественных образований.
– Если уйти от реальности, возможно ли создать универсальное лекарство, которое может помочь в лечении от онкологии?
– Универсального лекарства не будет, потому что очень много причин появления злокачественных образований, мы до сих пор не знаем конкретной причины развития онкологии, ведь она не одна, это целая совокупность причин. Мы также должны понимать, что онкология имеет множество разновидностей, структура заболевания настолько многоплановая, что препарат, который одновременно воздействовал на все опухоли, сейчас невозможно создать. Сложно представить, что таблетка будет лечить рак в том понятии, о котором мы говорим.
А по поводу новых методов лечения рака, они нужны – это факт, для этого необходимы грамотные онкологи. Возвращаясь к хирургии, много лет главенствующую роль в лечении рака занимало именно хирургическое вмешательство. Если опухоль изолирована, ее удалили и нет метастазов, то на ранней стадии это и вправду действенный способ. На поздних стадиях уже требуются методы химио-лучевой терапии. По сути, все эти методы есть в нашем онкодиспансере, мы также проводим дистанционную лучевую терапию с помощью линейных ускорителей, кстати, у нас их сегодня пять. В нашей клинике есть два аппарата для брахитерапии и аппараты для близкофокусной рентгенотерапии. Отмечу, что некоторые формы рака хорошо лечатся лучевой терапией без скальпеля. Также лекарственная терапия на сегодняшний день очень разнообразна, химиотерапия, иммунотерапия, гормонотерапия, таргетная.
– Требуется ли Воронежской области еще больше онкоцентров, новых корпусов, специалистов, оборудований?
– На сегодняшний день Воронежская область по укомплектованности онкологов выше среднего показателя, чем в других регионах России. Вот онкологических коек у нас на сегодняшний день не хватает. Сейчас реализуется национальный проект «Здравоохранение» и одно из направлений ‒ снижение смертности от онкологических заболеваний. В его рамках нам выделены деньги, благодаря нашему губернатору Александру Гусеву. На эти средства мы восстановили старинное здание, которое относится к 1730-1740 годам постройки, отреставрировали поликлинику, где на данный момент расположен центр амбулаторной онкологии. Мы расширили и увеличили количество отделений. За последние четыре года открыли семь дополнительных отделений, два из них для круглосуточного пребывания и проведения химиотерапии. Наша химиотерапевтическая служба состоит из 110 коек с тремя отделениями. Мы увеличили дневной стационар для лечения с 17 до 40 коек, построили на ул. Электросигнальная новый корпус для лучевой терапии.
На данный момент, на федеральные и областные средства строится хирургический корпус. Также проектируется центр ядерной медицины, это еще один корпус с современным оборудованием для лучевой терапии, на ул. Электросигнальная. Корпусы будут соединены переходом, где будут располагаться три линейных ускорителя.
– Сегодня правительство Воронежской области выделяет большие денежные суммы, чтобы создать условия для лечения онкобольных в регионе. Расскажите подробнее о новом корпусе на ул. Вайцеховского, который строится буквально в нескольких шагах от вашего центра. Какие условия там будут?
– Да, правительством региона финансируется строительство, реконструкция, лечение, приобретение препаратов и оборудования. Несколько слов о корпусе, для чего он нам нужен. Новый корпус – это более 35 тыс. кв. м. По графику строительство корпуса должно завершиться в 2023 году. Он будет расположен рядом с домом Вигеля, соединен переходом с поликлиникой. Онкологическая служба дополнится новыми отделениями, например, появится отделение онкоурологии на 60 коек [прим.ред. – на данный момент в центре нет отделения онкоурологии], отделение реабилитации и паллиативной помощи. Там же будет, современная молекулярно-генетическая лаборатория, исследования требуются для того, чтобы персонифицировано назначать лекарства. Нужно дополнительно проводить лабораторные работы по раковой опухоли, чтобы назначать терапию с учетом чувствительности.
В корпусе запланировано создание 14 операционных с ламинарными потоками, шлюзовыми системами, с разделением чистых и грязных зон. Вообще, операционные в хирургии – это святая святых, поэтому ламинарные потоки будут позволять это делать, выделять зону и делать ее совершенно чистой. Таким образом, мы уйдем от инфицирования, нагноительных процессов и послеоперационных осложнений. Появится 17 коек для реанимации, сегодня у нас их шесть, когда в день только в онкодиспансере проходит по 40-50 операций. Так у нас получится увеличить количество операций, а также более длительно наблюдать пациентов в условиях реанимации.
– Считается, что юмор и малая доза цинизма в вашей профессии – единственное спасение для врача. Так ли это?
– Врач, особенно хирург, должен быть с юмором, но при этом четко понимать, где пользоваться этим юмором. Известный факт, если пациенту после разговора с врачом не стало легче, то это плохой врач. Чтобы поднять настроение больному, все способы хороши. Если острый юмор в данный момент уместен, то почему бы им не пользоваться? Я в свое время был на стажировке в Германии, где были даже комнаты психологической разгрузки, там с пациентами с диагнозом злокачественного новообразования работают психологи. Я очень часто слышу в свой адрес: «Иван Петрович, после вашего диагноза у меня мир перевернулся». Оно и понятно, ведь планы, которые человек строил на жизнь, ушли на второй план. Но это неправильно, сегодня к онкологическому диагнозу нужно относиться как к болезни, а не как к смертельному приговору.
В настоящее время мы умеем лечить. Некоторые формы обычно выявляем на ранних стадиях, достигаем 90% излечения. Мы наблюдаем, что с таким диагнозом люди живут обычной жизнью и 10, и 20 лет и более. Онкологическое заболевание ждет, когда человек впадет в уныние и депрессию, что здорово ударит по иммунной системе. Действительно, получается так, что человек себя заживо хоронит, не надо этого делать, надо жить, заниматься своим любимым делом, но одновременно контролировать свое состояние, лечиться и консультироваться у профессионалов.
– Есть такой закон парных случаев. Если пришел один пациент с редким заболеванием, которое обычно появляется один раз в десятки лет, то обязательно скоро придет и второй с такими же симптомами. Случалось ли в вашей практике подобное?
– Я не верю во всякие предрассудки, врачам это чуждо, но законы вероятности наверняка есть. Иногда смотришь, один человек пришел с заболеванием, потом следом еще с подобной патологией. Закон парных случаев, да, бывает такое. Но подтвердить закономерность «если поступил один редкий случай, то обязательно жди второго», я не готов.
Автор: Виктория Ненашева
Фото автора
Версия для печати
Комментарии