XXIII фестиваль «Джазовая провинция» посетил десять городов и завершился концертом в Курске 17 ноября. За годы существования фестиваль собрал более 700 тыс. зрителей, для которых сыграли более 2 тыс. музыкантов со всего мира. Однако в последнее время проводить культурные мероприятия становится все сложнее – спонсоры сами страдают от кризиса, а у государства другие интересы. О том, за счет чего «Джазовая провинция» держится на плаву и как должна строиться экономика культурного мероприятия, обозреватель «Времени Воронежа» поговорила с продюсером фестиваля Александром Лукиновым.
– Вы участвовали в организации 16 из 23 фестивалей. Не возникало желание все бросить?
– Возникало, как и у любого нормального человека при такой нагрузке, годы идут и сил не прибавляется, поддержки государственной как не было, так и нет. Если не нужно это городу, региону, то, может, и не надо? Конечно, хотелось бы и дальше делать такой масштабный праздник, но в этом году действительно тяжело, потому что покупательская способность населения падает, интеллигенция страдает в первую очередь, а это наш основной зритель. Все накладные расходы, в том числе и гостиница, бензин, аренда залов поднялись в цене. Мы оставили цены на билеты на прошлогоднем уровне, и это, боюсь, сильно ударит по бюджету. Но надеюсь, что мы как-то вырулим.
– Надежды на поддержку государства или спонсоров?
– Есть общемировые правила, около 50% бюджета мероприятия в сфере культуры формируется за счет грантов, донорской помощи и господдержки, а остальное приходит от продажи билетов. В передовых странах Европы и в Америке есть система фондов, аккумулирующих и распределяющих средства. Во многих странах деньги, которые человек как физическое лицо перечисляет в качестве спонсорской помощи, он вычитает из своей налогооблагаемой базы и получает налоговую льготу. У нас НДФЛ платит работодатель, и многие люди даже не знают, сколько за него платят, куда и почему. Когда человек сам подписывает чек, он может спросить, на что идут его деньги. К тому же, когда он сам выбирает, на что жертвовать, он начинает следить за деятельностью учреждения, которому оказал поддержку.
– То есть вы считаете, что если бы у нас была такая система, то аудитория мероприятия смогла бы его обеспечить?
– Да, все некоммерческие организации могли бы получить очень серьезное финансирование и развились бы как институции. Сейчас в разработке находится закон о культуре, в который включены вопросы и спонсорства. Пока если юридическое лицо переводит 100 рублей, то оно сначала должно заплатить налоги государству, потому что существующий налоговый кодекс считает, что, если вы перечисляете кому-то спонсорские деньги, значит, у вас есть прибыль. Это, естественно, останавливает многих руководителей компаний. А если бы юридические лица могли бы списывать это в затраты, да еще получать какую-то налоговую льготу, то это было бы здорово. Это активно сейчас обсуждается, и я надеюсь, что закон с такой редакцией примут.
– Не опасаетесь, что государство будет диктовать политику, если будет 50% господдержки?
– Конечно, опасаюсь. Поэтому в развитых странах не государство напрямую финансирует, а фонды, которые государство может учредить. Если бы у нас в городе была некая фестивальная дирекция или фонд поддержки инициатив в сфере культуры, которые могли бы аккумулировать средства, в том числе и государственные, и распределять их, то у нас в регионе было бы больше разнообразных фестивалей, конкурсов и т.д. Потому что организаторам таких инициатив не просто, а дирекция могла бы не только распределять средства, но и контролировать их использование. Результатом деятельности такой дирекции стало бы повышение качества жизни, улучшение городской среды и, как следствие, повышение инвестиционной привлекательности города и всего региона.
– По сути у нас такая дирекция есть только у Платоновского фестиваля.
– Да, и мне кажется, должна быть некая общая дирекция, которая контролируется каким-то общественным советом, может работать с гражданским собранием «Лидер», где представлен крупный бизнес. Это на самом деле все несложно, в течение двух–трех лет можно поднять город на совершенно другой уровень.
– Насколько меньше денег стали давать спонсоры?
– В этом году вообще не дают. Немного помогла воронежская сеть мебельных салонов. В обществе вообще сейчас некий тренд на экономию, и он передается в коммерческие структуры, потому что уменьшается маржинальная часть бизнеса. И даже если сегодня все хорошо, на всякий случай люди пытаются экономить, оптимизировать бюджеты, чтобы снизить цены либо не поднимать их относительно прошлого года. А инфляция идет, бензин дорожает, НДС сейчас еще вырастет на 2%.
– Как строятся отношения спонсоров и организаторов в культурных мероприятиях, есть ли региональная специфика? Как вы привлекаете спонсоров?
– Как правило, на личных контактах. Были единичные случаи, когда кто-то звонит и говорит, что хотел бы поучаствовать. Многие приходят не потому, что они хотят помочь какому-то проекту, а потому что хотят продвинуть свой товарный знак. Это хороший имиджевый ход для любой крупной компании, но сложность в том, что вопросы поддержки сейчас решаются в головных офисах в Москве. Даже банки имеют смешные деньги в регионах – 50–60 тыс. рублей в месяц, остальное все Москва.
– Как «Джазовая провинция» ладит с местными властями?
– Хорошо, с Алексеем Васильевичем (Гордеевым – прим. ред.) были великолепные отношения. Мы приходили к нему познакомиться с гостями нашего фестиваля, и он приходил к нам на концерты неоднократно. Надеемся, с новым руководством области тоже сложатся отношения.
– А с департаментом культуры есть взаимодействие?
– Есть, к нашему губернатору Александру Гусеву с письмом обратился советник президента по культуре Игорь Бутман, и мы с Леонидом Винцкевичем его подписали. Нам сделали скидку на филармонию.
– Хотелось бы больше?
– Это скользкий вопрос. В какие-то годы было, когда нам помогали с оплатой гостиницы участникам, либо предоставляли концертные площадки со значительной скидкой, информационную поддержку.
Когда Воронеж был столицей стран СНГ, мы получили реальную финансовую поддержку, которую мы с радостью потратили на приглашение гостей из Белоруссии, Азербайджана, Армении, то есть из стран СНГ. Это, кстати, оказался очень интересный опыт, потому что мы иногда смотрим далеко, а тут рядом и Грузия, и Армения, и замечательные музыканты, которые с радостью приезжают. Была четкая позиция: мы вам даем деньги, мы хотим, чтобы представители стран СНГ участвовали в фестивале. Отлично, нет проблем.
– А если бы вас попросили сделать фестиваль более массовым, как происходит с Платоновским фестивалем?
– Как говорит Владимир Борисович Фейертаг, легендарный российский джазовед: «Джаз – это искусство меньшинства».
– С какими еще проблемами, кроме финансовых, вы регулярно сталкиваетесь при организации фестиваля?
– Есть инфраструктурные проблемы, это может даже большая проблема, чем логистика и экономика. В Воронеже, миллионном городе, здание филармонии постройки начала ХХ века, эта площадка уже морально устарела. В Самаре, например, большой зал на 1000 мест амфитеатром, три концертных рояля Steinway. Вот это филармония, в которой есть все световое и музыкальное оборудование, все на высоком уровне, уже смонтированная площадка. Нам пока приходится возить по всем городам дополнительную аппаратуру.
У нас есть «Апекс» – великолепный зал, звук, но совершенно заброшенный. Он даже сейчас с точки зрения архитектуры построен очень классно. Отлично выстроенный зал, амфитеатр, с очень красивым грамотно организованным пространством, который когда-то был приватизирован и просто стоит уже сколько лет. Предыдущий губернатор Алексей Гордеев поднимал этот вопрос, но ничего не сдвинулось с мертвой точки. Все осталось на уровне сбора собственником подрядчиков по ремонту. Может, его бы и восстановили, но там слишком большие затраты, насколько я знаю. По инфраструктуре мы еще в прошлом веке живем, и когда это изменится, не знаю.
– На ваш взгляд, где лучшая ситуация по инфраструктуре?
– Воронежу явно недостаточно двух государственных залов. Да, есть Event Hall, великолепная площадка с европейским уровнем, свет, звук, все здорово, но нет рояля. А у нас почти все исполнители в своих выступлениях используют рояль. Мы хотели первый день фестиваля там провести, но пришлось перенести в филармонию. Хотя, я думаю, мы бы заполнили и такой зал.
– Какой вы видите свою аудиторию?
– Она умная. Это может быть и студент-аспирант, это может быть владелец крупного бизнеса, или топ-менеджер госкомпании, или чиновник. В любом случае это интеллигенция. Это прослойка общества, которая думает, которым интересно что-то новое, которым недостаточна жевательная резинка с экранов центральных каналов, которым нужно просто живое и настоящее, услышать и почувствовать.
– Она платежеспособна?
– Разные люди, у нас нет среза. Человек умный может быть и богатым, и бедным. Это может быть младший научный сотрудник НИИ, но у него зарплата 15 тыс. рублей. Богатый или небогатый? Наверное, знаниями он богат, а, к сожалению, финансов...
– Традиционно джаз это элитарная культура, там всегда искали элитную аудиторию, сейчас что-то изменилось?
– Она элитарная по внутреннему мироустройству и по своим морально-этическим соображениям. Но она разнородна по своему достатку, поэтому говорить о том, что это сегмент лакшери, сложно. Здесь нет точечной аудитории. Публика у нас от шести до 95 лет, может быть студент, а может быть владелец крупного бизнеса.
– Вам никогда не хотелось изменить формат, может, организовать опен-эйр?
– Был такой разговор с Татьяной Александровной Гордеевой, она говорила, что в дополнение к Усадьбе Jazz, которая проходит в Рамони, было бы неплохо сделать что-то в городских парках с бесплатным входом. Мы готовы это сделать, но если будет госзаказ, будут выделены средства. У нас есть Центральный парк с великолепной сценой, там действительно можно сделать хороший городской праздник, и «Алые паруса» тоже самое. Это две площадки, на которых можно делать замечательные события. Было бы желание, силы и финансирование.
Беседовала Дарья Бородина
Версия для печати
Комментарии