Уроки арабского

Был недавно на скучнейшем мероприятии. Два с половиной часа умные люди говорили о том, что экстремизм – это плохо. И, кажется, сами себе не верили, что они, умные люди,  так легко  убивают время на бессмысленный идеологический ритуал. Но говорили.

К концу круглого стола народ немного оживился, когда слово Шакер Хусейн, который в студенческие годы был лидером арабского землячества в Воронеже, а теперь руководит арабско-русского культурным центром. Знаете, как  увлечение  переходит в профессию? У доктора Шакера  таким увлечением была и осталась дружба с Россией.

-Наше доброе имя растрачено из-за негативной информации. Паршивые овцы портят  стадо, -  сказал Шакер, и все поняли, что он говорит о проклятых  экстремистах. – Надо восстановить  доброе имя  арабских людей. Россия всегда была Ближнему Востоку ближе, чем Запад. Верните, пожалуйста, добрые советские времена! - со слезой закончил доктор Шакер.

Страшные люди

Коллеги  снисходительно заулыбались. А я вспомнил золотой век арабского землячества в Воронеже. Когда 1 сентября 1977 года мы собрались на первое занятие отделения журналистики ВГУ, то с немалым удивлением увидели, что на 24 советских студента у нас приходится 11 иностранцев, причем девять  – с Ближнего Востока.  

Только сейчас я осознаю,  какая это была непростая публика. Кого СССР  учил за свой счет? Посланцев от Фронта освобождения Палестины, левых и левацких партий, курдских и прочих национально- освободительных движений, половину  из которых сейчас бы сразу отнесли к террористическим, а половину – просто к экстремистским.

Страшные люди сидели со мной за одной партой! Почему же они не оказали на меня пагубного влияния - так легко, как это делают сегодняшние организации, запрещенные в РФ?

Ответ прост. Я воздействовал на Ближний Восток гораздо сильнее, чем Ближний Восток воздействовал на меня.

Высокие договоренности

Первое открытие: они разные! Некоторые лица арабской национальности были более светлыми и европейскими, явно неся в себе генетическую память о временах Византии и крестовых походов. Другие,  с южных окраин  Аравии, были будто выжжены почти дочерна ветрами пустыни. Были две девушки – обе  палестинки, но одну можно было принять за русскую, другую- за еврейку. Это было удивительно.

Еще удивительней, что Восток был для нас тогда  еще и представителем  западной культуры.  Ребята с Востока дарили жвачку, стереооткрытки,  рекламные журналы и продавали  джинсы по божеским ценам  - намного дешевле, чем спекулянты – христиане. Но не наши однокурсники, а друзья их друзей. Наши были так бедны,  что и у самих-то не у каждого были  джинсы.

Месяца два они помогали нам изучать арабский язык. Терпения надолго у нас  не хватило. Но написать свое имя и крепко выругаться на арабском я и сейчас смогу.

В благодарность мы угощали ребят русской водкой. Поначалу это было выгодно – «учителя» поголовно отказывались от угощения. Потом стало невыгодно.

-А это ничего, что ты нарушаешь Коран? – со скрытым  раздражением  спросил я сирийца Ахмеда, когда тот легко, даже с каким-то шиком отправлял в рот очередную рюмку «Столичной».

-Ничего, - беспечно ответил Ахмед, закусывая  лискинским  соленым огурцом. – В Коране говорится про вино, а про водку –ни слова.

-А если родные там узнают?

Ахмед посерьезнел, поднял глаза к небу и через секунду облегченно выдохнул:

-Нет, не узнают.

Я понял, что у него есть договоренности на таком высоком уровне, что  мои  провокации  его не проймут.

Девушки европейской национальности

Первым нашим  внеучебным мероприятием был субботник. Строго добровольный для русских и совершенно не обязательный для иностранцев. Но иорданец Мухаммед напросился идти с нами. Мы строили  шестое общежитие ВГУ на улице Хользунова. Серьезный такой был  субботник – не метелкой 10 минут помахать.  Добрых полдня мы таскали носилками гравий по шатким трапам, копали вязкую от недавних дождей глинистую землю.  Там же, в траншее, скинувшись по рублю, застроились с красненьким – не пьянства ради, а чтобы традицию соблюсти.

Мухаммед долго не решался  выпить свою порцию. Подозрительно всматривался в кружку, словно боялся увидеть в ней скорпиона.  Но рубль он, не поняв подвоха, сдал, а слово «традиция» звучало очень убедительно. Грехопадение состоялось на наших глазах и имело неожиданно бурные  последствия. Со ста грамм сладкого вермута Мухаммед стал активно веселиться - пел, смеялся, размахивал руками, а когда мимо нашей траншеи проходили девушки, он высовывал из-за бруствера свою голову с огромной шапкой курчавых волос, протягивал кружку и кричал: «Девущька, пьещь за рубль!»

Ни одна девушка европейской национальности не  возмущалась.

Ошибка резидента

Мухаммед, возможно, был первым арабом, посетившим мои родные Лиски в конце 70-х. Мне очень  хотелось  показать истинно русские забавы, похвастать русскими снегами и морозами - так что  я даже рискнул вывезти его за пределы Воронежа, что было строжайше запрещено. Договорились, что в случае чего, он будет выдавать себя за чеченца.

Слово «чеченец» должно было успокоить ментов!

Зима выдалась и впрямь как напоказ: суровая и снежная. Я повел Мухаммеда на ближнюю горку. Короткая, но крутая трасса была любовно оборудована  двумя самодельными трамплинами, в шести-семи  метрах от которых  начинался плетеный заборчик. Невысокий,  но прочный,  со  столбами  из вбитых в  землю металлических  труб.  Перепрыгнуть его могли только лучшие мастера, выросшие на этой горе.  На своих чудовищных обрубках вместо лыж пацаны показывали настоящие чудеса слалома и даже элементы акробатики.

Вид их упражнений вызвал у Мухаммеда ложное ощущение легкости и доступности русских развлечений. Он встал на лыжи с сыромятными креплениями на валенках без малейших колебаний.  К его удивлению, лыжи выскользнули из под ног,  и Мухаммед оказался на спине, не проехав и пары метров. И так раз пятнадцать. Потом научился падать на бок. И вдруг количество перешло в качество:  он как-то поймал точку равновесия и покатился прямо на большой из трамплинов. Скорость росла с каждым мгновеньем. С трамплина на плетень со страшными железными столбиками  он летел уже кверху лыжами; палки летели  неподалеку параллельным курсом.

За две секунды  этого полета я понял, что судить меня будут по двум статьям: во-первых, за то, что привез сюда иностранного шпиона, а во-вторых, за то, что угробил его.  

Мухаммед перелетел плетень, причем тем способом, который  ни до него, ни после него больше не удалось воспроизвести никому. Он поднялся из сугроба и, прихрамывая,  заковылял мне навстречу, радостно крича: «Зимочка- зима! Зимочка- зима!»

В этот момент я понял, что такое счастье настоящей, крепкой, бескорыстной, мужской международной дружбы.

Вывод:  ближневосточные проблемы разрешимы

Конечно же, у меня есть  свой рецепт решения ближневосточных проблем – странно было бы, если у меня  его не было.  Он  прост. Надо весь цвет арабской молодежи пропустить через воронежские вузы. Через все субботники,  КВНы, фестивали, футболы,  и просто задушевные посиделки с девчонкам и  красненьким. Доктор Шакер меня  поймет.

И через десяток лет все на Ближнем Востоке будут дружить , все будут уважать друг друга и не поедут в Европу, хотя Меркель будет их звать через день.

Скажете, нереалистичный план? А у кого-то есть реалистичнее?