Голодные игры ополчения

«Голодные игры 3» - долгожданная премьера, история становления англо-саксонской  Дайенерис Таргариен в исполнении Дженифер Лоуренс, захватила многих. Однако после просмотра третьей части рискует остаться в недоумении не только свежий зритель, но и тот, кто знаком с первой и второй.

- Я прочитал эту книгу и понял - она не про приключения, а про что-то другое,  - говорит матрос матросу в «Кинг Конге» Джексона, когда их посудина приблизилась к острову Черепа.

Во-во, «Сойка-пересмешница» совсем не про «голодные игры», а про «что-то другое». К слову, у кинофраншизы тоже есть литературный источник – это романы (детской?) писательницы Сьюзен Коллинз. Но, во-первых, кто сейчас читает книги? У меня вот с 2007 года лежит книжка миссис Коллинз про Грегора и Подземелье, но я так и не удосужился почитать её детям. Во-вторых, книга никогда не расставляет все точки над «i» в кино. (Особняком стоят голимые подстрочники вроде «Мастер и Маргарита» Бортко, которые и кино не являются, и дух истории режут на корню, как маэстро марши по заказу бегемотов).

В чём принципиальное различие книги и кино? В романе подлинность персонажа обеспечивает его имя, в кино – лицо. Можно сказать, что «Голодные игры» - это кино про лицо Дженифер Лоуренс, изображающей воительницу Китнисс, и вы будете недалеки от истины. Камера подолгу задерживается на Лоренс, потому что это главное достояние отчётного кино. Другие интересные мега-актёры - Дональд Сазерленд (лицо власти) Филип Сеймур Хоффман (лицо политтехнологии), Вуди Харрельсон (лицо просто хорошего парня) Джулиана Мур (лицо президента ополчения) –словно специально ушли в тень. Харизматичный Харрельсон вообще появляется в кадре два с половиной раза, а обычно заметная Джулиана Мур весь фильм ходит, будто припорошенная пеплом. Эксклюзивность Лоуренс только подчёркивают её не слишком выразительные партнёры по любовному треугольнику – Хатчерсон и Хемсворт. Если угодно даже интимные селфи Дженнифер Лоуренс (даром, что там обнажились многие голливудские «звёзды»), что попали к хакерам этим летом в результате взлома сервиса от компании Aplle — iCloud, можно встроить в промо «Голодных игр».

Только вот никаких «Голодных игр» больше нет. Красивые и жестокие подростки больше не убивают друг друга на постиндустриальной арене – в память о подавленном более 70 лет назад восстании народа против Капитолия. О первых двух частях важно знать, что именно на «играх», которые служили  источником массового развлечения, Китнисс (Лоуренс) стала любимым гладиатором и народа, и элиты, а заодно и символом Сопротивления, которого ещё не было. В третьей части противоборствующие лагеря уже размежёвываются открыто и экс-лейб-политтехнолог президента вовсю трудится в штабе ополчения над образом Китнисс.  

Выясняется, что Сопротивление всё-таки было. Как и положено пряталось в подполье, глубоко под землёй (привет, «Матрице»). Только здесь не фантастика, а как будто нарочитый реализм.

- Для нас та война никогда не прекращалась, - говорит едва очухавшейся Китнисс начальник службы безопасности подполья. Представьте, как если бы мы, спустя 75 лет после начала Великой Отечественной узнали, что где-то до сих пор держит фронт партизаны бывшей Красной Армии. Вот тут примерно такого рода эффект.

Могучее и безжалостное правительство, с одной стороны, мифическое ополчение, с другой - ведут информационную войну вокруг образа Китнисс и её напарника и официального возлюбленного Пита (Хатчерсон). Всё это занимает  98 процентов экранного времени. Китнисс соглашается стать иконой ополчения только после посещения разбомбленного родного посёлка, а Пит, захваченный Капитолием по итогу последней «голодной игры», даёт по ТВ коллаборационистские интервью с призывами к «перемирию в бессмысленной гражданской войне». Под «амфетаминами», разумеется. Ещё есть ополченец Гейл, тоже парень Китнисс, этот о перемирии и слышать не хочет, готов идти хоть на Капитолий, хоть на Киев. Да, любовный треугольник на этот раз модифицируется в политическое противостояние, которое более чем актуально для отечественного зрителя. Хотите – ловите автора рецензии на приверженности одной теме, но тут всё очевидно не только для меня.

- О том, что реалии тоталитарного государства Панем задевают в душе русского человека какие-то знакомые струны, сказано уже предостаточно — и когда тамошний президент записывает телеобращения о стабильности и властной вертикали, трудно не заерзать в кресле. В то же время все неблагополучные страны похожи, и каждый смотрит со своей колокольни — в конце концов, ничто не мешает жителям Донецкой народной республики увидеть в Китнисс Игоря Ивановича Стрелкова, - пишет известный критик  Станислав  Зельвенский (впрочем, есть одно существенное различие: Китнисс не расписывается в глубоком почтении ни к одному из президентов).

 Станислав  Зельвенский не удерживается от замечания:

- Но если есть государство, в котором вопросы сепаратизма и гражданских войн давным-давно не стоят на повестке дня, то это США — тем удивительнее сам факт существования «Голодных игр»…

Вот если бы в США вознамерились честно снять новейшую историю постсоветского пространства (без космонавтов в ушанках и медведей у Мавзолея), то самой близкой к первоисточнику оказалась бы данная стилизованная экранизация. Руины восставших дистриктов – это посёлки Донбасса, даже краски природы узнаваемы. И даже взрыв гидроэлектростанции Панема тут же вызывает в памяти Саяно-Шушенскую ГЭС, а вдруг и там причины были не только техногенные?

Однако Голливуд всего лишь добросовестно экранизирует родившуюся в голове писательницы историю, замешанную на греческих мифах и воспоминаниях отца – военнослужащего армии США.

Подозреваю, что здесь, как во многих подобных блокбастерах (например, «Дивергент») реализуется модный феминистский манифест. ГГ – девушка высший класс, президентша восставших – тоже не до конца увядшая Джулиана Мур, даже среди ролей второго плана выделяется Элизабет Бэнкс, которая в паре с Харрельсоном в двух репликах даёт больше эротического подтекста, чем Китнисс со своими поклонниками за весь фильм:

 – А ты без макияжа красивее…

- И ты мне больше нравишься трезвым.

Самый плохой герой (президент Сноу) – это дряхлеющий дед, которого бреет молодая женщина и ранит до крови. Это всё довольно прозрачная семиотика.

И Китнисс-Лоуренс как символ, конечно, уже недоступна обычным мужчинам из плоти и крови. Она преисполнена духом священной войны, потому и «голодным играм» как зрелищу, цементирующему социум со времён Древнего Рима, здесь больше нет места. Кстати, при желании авторы франшизы могли бы подать, скажем, операцию по освобождению ополченцами Пита в формате прежнего экшена, но только - игры закончились. А настоящие спецоперации не особо зрелищны, вот так пустят в помещение газ и - всё. И потому посещение Китнисс госпиталя в кампании  полевого командира (женщины, разумеется) занимает в кино больше места, чем дуэль с самолётами.

Что увидит в «Голодных играх 3» неангажированный зритель, пришедший поразвлечься? Некую историю без начала и конца. О том, как девочка ждала-ждала мальчика, а он её при встрече чуть не задушил.

Что со всем этим делать, девочка будет решать в продолжении, осенью 2015 года. Ей предстоит приводить в порядок/исправлять как мальчика, так и мир вокруг. Лучше конечно править мир без применения оружия, но, бывает, искривление достигает такой степени, что без оружия уже нельзя. Вот только когда линза немного выпрямится…

- Вы хотите изменить мир? А у вас есть оружие? Нет? Тогда вы ничего не измените,  - предупреждал легендарный Рембо-Сталлоне пацифистов, отправляющихся в ад на земле.

«Голодные игры 3» провоцируют вопросы, далёкие от киноискусства. Например, каким образом сюрреальный и во многом наивный вымысел писательницы из Коннектикута умудрился вложить персты в открытые раны живущих на седьмой части суши? Где тут кончается фильм и начинается документалка под мощный саундтрек Джеймс Ховарда? Ведь кино о Сойке-пересмешнице обрывается не на чём не из-за того, что «продолжение следует». А потому что исходная история продолжается после выхода зрителя из кинотеатра. И не исключено, что мы успеем почувствовать себя в шкуре героев кино до выхода на экраны финальной серии.