В Воронеже впервые прошла встреча сторонников и противников добычи никеля в области

Тема никеля на протяжении последних нескольких месяцев не покидает топ самых обсуждаемых в Воронежской области. Противники разработки Ёлкинского и Еланского месторождений говорят, что радеют за природу-матушку, а «проклятые капиталисты» выжмут из наших земель всё, что можно, и уедут к себе домой. Защитники разработок призывают никель разрабатывать, ведь это принесет неплохие деньги и даст рабочие места, однако делать это надо с умом – с минимумом негативного воздействия на природу. Проще говоря, хотят заставить УГМК играть честно и по правилам.

Многие важные и серьезные вопросы пока не удавалось выяснить из-за сильного накала эмоций. Участники сообщества воронеЖЖцев предложили провести спокойную и аргументированную дискуссию сторонников и противников разработки.

Сторонников разработки представил Павел Бойко - преподаватель Геологического факультета ВГУ, сотрудник кафедры Минералогии, петрографии и геохимии. Противников добычи Константин  Рубахин - координатор движения «В защиту Хопра».

Беседа длилась около полутора часов, поэтому представляем самые, на наш взгляд, интересные выдержки.

При какой цене на никель будут идти разработки?

Бойко - УГМК обозначили довольно четки позиции по поводу разработок. Есть несколько условий: к моменту начала добычи цена на никель должна быть не менее $15 тысяч за тонну, запас руд не меньше 0,5 млн тонн и содержание руд в пласте. Компания должна провести доразведку и увидеть, что там действительно есть месторождение, а не рудопроявление.

Рубахин - Я уверен, что работы сейчас проводить невозможно и разведки не будет. По крайней мере, в том контексте, что предполагает лицензия. То, что говорит Андрей Козицын (гендиректор УГМК. – Ред.) о запасе в 500 тысяч тонн – это странно. Потому что месторождения достаточно разведанные. По поводу цен на никель – Григорий Рудой (директор по горному производству «УГМК Холдинг». – Ред.) заявлял, что при $16 тысячах за тонну никакой экономики не будет. Экономика начинается с $21-22 тысячи за тонну.

Если они начнут работы и разведку, будет уже очень сложно остановить процесс. И если на каком-то этапе не будет хватать денег, они просто будут экономить на природоохранных мерах. Поэтому мы и стремимся не допустить эти работы любыми способами – медийными, научными, административными, митинговыми и физическими.

Могут ли движения «за» и «против» разработки повлиять на ситуацию?

Рубахин - Мы поддерживаем движение, которое сформировалось стихийно. Вы нигде не увидите колонну из 400 машин, которая сформировалась из противников добычи никеля. Колонна ехала с митинга в Урюпинске в Новохоперск. Они собрались, повесили флажки и поехали. Мы поддерживаем и направляем ситуацию в научное русло, адекватное для освещения СМИ.

Бойко - У меня большие сомнения по поводу того, что это всё произошло стихийно. С другой стороны, если к вам придут домой и скажут, что под боком будет вредное производство и спросят, за вы или против, любой скажет «против».

Людей не до конца информировали. О плюсах им не сказали ничего, и о том, что большинство минусов можно купировать. По сути, произошел подъем людей, по сути в геологии малограмотных. Поэтому он был закономерен. Люди, не зная против чего протестуют, выразили свои настроения. Моя задача проинформировать тех, кто не знает, против чего протестуют. О том, что есть альтернатива, другой взгляд на вещи. И, в принципе, что это можно сделать адекватно без большого вреда для среды. Я не говорю, что будет на самом деле - не могу отвечать за компанию, к которой не имею никакого отношения.

Зачем добывать никель, если в России его используют лишь 5 процентов?

Бойко - Есть страны, которые обладают никелем, а другие нет. И те, кто им обладает, продаёт его за рубеж. Это нормальная ситуация. Россия не является главным экспортером никеля в мире. Мы только на 4-ом месте после Австралии, Канады и ЮАР. В продаже никеля за рубеж нет никакого ущемления национальных интересов России. Стране на этом зарабатывает деньги.

Рубахин - Что мы можем сделать с УГМК, если они будут работать не по правилам?

Бойко - Любое нарушение карается. Вплоть до отзыва лицензии. При желании подловить их на нарушении – не проблема.

Рубахин - Сколько стоит загрязнение воздуха по КоАП?

Бойко - Скорее не сколько стоит, а какие штрафы. Я говорю о том, что компанию можно наказывать вплоть до отзыва лицензии. И это уже суммы со штрафами не сопоставимые.

Рубахин - За что мы можем отозвать лицензию?

Бойко - За систематические нарушения.

Рубахин - Продолжим про штрафы. Например, за не рекультивацию земель они составляют от 40 тысяч рублей. А если мы посчитаем, сколько нужно будет рекультивировать отвалы… В Казахстане недавно рекультивировали земли. Там стоило достаточно немного – за 100 гектаров примерно полмиллиона долларов. А если этого не сделают, то заплатят $10 тысяч штрафа. Что выгоднее? Как мы можем это контролировать?

Бойко – Зачем мы? Для этого есть контролирующие структуры.

Продолжаться ли протесты, если компания разработчик возьмёт на себя все обязательства?                   

Рубахин - Мы протестуем. УГМК не выполняет обязательства. У нас есть куча примеров их предприятий, которые нарушают и природоохранное, и просто законодательство. Поэтому мы будем протестовать. И пока руководство страны не обратит внимание на то, что здесь горячая точка, пока не примут решения об отмене этого проекта, здесь будут продолжаться протесты. Потому что по-другому решить этот вопрос невозможно, и люди это хорошо понимают.

Что УГМК обещает и насколько это нужно Воронежской области?

Бойко - Компания обещает 2,5 тысячи рабочих мест поначалу и четыре тысячи потом. Сначала планируют завести своих специалистов, а в дальнейшем обучать уже здесь. Силами ВГУ и старооскольского филиала университета готовить людей, которые будут работать на этих шахтах.

Налоги в область. Те, кто говорят, что это всего пять процентов областного бюджета и это очень мало - на самом деле это не так. Если мы возьмем весь бюджет России, на все здравоохранение тратится около трёх процентов. Это цифры грандиозные. Бросаться 5-ю процентами нельзя – для региона это очень большие деньги. Также инфраструктура: тем, людям, которые там будут работать, нужно где-то жить, что-то есть, лечиться. Потому что это будет строиться не на год или два, а на 30-50 лет.

Вложения в инфраструктуру не только со стороны УГМК. Появятся подряды, работа для местных предпринимателей и строителей.

Рубахин - Вы знаете, сколько УГМК планирует инвестировать в область? По Еланской 1,8 млрд рублей, по Ёлкинской порядка 400 млн. И это заявленные инвестиции, включая социалку. Из них 1,1 млрд на строительство жилья. Получается такой рабочий поселок. Вот и все инвестиции. Остается около 500 млн, и как они будут тратиться, мы не предполагаем.

Что касается налогов – компания зарегистрирована в оффшоре не для того, чтобы их здесь платить. При этом мы не можем гарантировать, сколько будем получать. Мы можем посчитать лишь сколько они получат на добыче никеля. Но сколько они покажут и сколько налогов уйдет в Воронежскую область, непредсказуемо. Мы считаем, что они от них будут уходить.

Бойко - Если вы так считаете, значит у вас есть возможность об этом заявлять в правоохранительные органы. А не кричать с площадей.

Что грозит реке Хопер?

Рубахин – Появятся депрессионные воронки от шахт. Мы сейчас их считаем…

Бойко - Откуда они появятся? Давайте рассмотрим подробнее. Вот есть река, она питается верховодкой, то есть первым слоем. Ниже вода в этом месте не просачивается. Но есть где-то далеко отнесенные области питания, которые питают более низкие горизонты. Один, затем второй горизонты находятся явно на другой глубине. Вот мы проходим шахтой.

Что делаем – пересекаем верховодку. Здесь есть несколько вариантов. Либо это откачивание водопритока верховодки в локальном месте, и никакая депрессионная воронка там не будет образовываться. У нас есть еще нижние горизонты – к реке Хопер и её питанию они не имеют никакого отношения. И на уровень реки Хопер это никак не повлияет.

Рубахин - Мы говорим о сохранении 400 пойменных озер, на которых держится Хоперский заповедник. Специалист из МГУ говорит, что депрессионная воронка будет. Причем радиусом в 100 километров…

Бойко - За счёт чего? Я не вижу причин для её появления.

Рубахин - Вы знаете, что объем притока на Еланское месторождение – три тысячи кубометров в сутки.

Бойко - Ключевой момент. Если мы бетонируем скважину, а точнее шахту, и никаким образом больше не пересекаемся с горизонтом, и вода не откачивается. Водопритока в шахту нет. Откуда взяться воронке? Если мы имеем один водоупор, затем слой рыхлых пород, потом еще один водоупор – а это слои либо глинистых пород, либо монолитных терпких известняков. То есть непроходимые для воды барьеры. Если мы бетонируем участок от одного упора до другого, то получаем изолированную, грубо говоря, трубу. Каким образом это повлияет на уровень грунтовых вод?

Рубахин По-вашему вода не будет тратиться вообще?

Бойко - Только на обеспечение деятельности предприятия.

Рубахин - А при прокладке шахты вода будет откачиваться?

Бойко - Нет, судя по проекту она будет заморожена.

Откуда у активистов против никеля масса отчётов и почему они их не публикуют?

Рубахин - Потому что в открытом доступе их запрещено публиковать, так как это тиражирование архивов. На сайте в разделе проблемы есть конкретные сканы из отчетов.

Бойко - Я видел буквально два или три скана с выдержкой из страниц. Не информативно.

Рубахин - Почему? Там написано, что запасы утверждены.

Бойко - Да, но только предварительно.

Рубахин - С2 – это предварительно?

Бойко - Да. И слово «месторождение» взято в кавычки. Есть разные понятия этого слова – экономическое и геологическое. Геологическое – у нас есть превышение над общефоновым, и оно формирует залежи руд определенного количества, больше порогового. И тогда мы говорим, что это не рудопроявление, а месторождение.

Для того, чтобы месторождение стало экономическим понятием, нужна доразведка. То есть детальное его разбуривание, детальная сеть скважин с оконтуриванием тел и отрисовкой их в объеме.

Рубахин - По С2 15 процентов запасы утверждены в 415 тонн.

Бойко -  Лишь 15 процентов посчитаны, а не полностью. Давайте разберемся, что такое Р2 и С2. Мы имеем какую-то территорию. У нас есть скважина, вскрывшая рудное тело. И вот первая запись по Р – мы говорим, что у нас есть месторождение на другом конце света с похожими рудами. И предполагаем, что там будет такое же содержание, как в другом месте.

Рубахин - Р – это потенциал.

Бойко - Дальше мы имеем какую-то прогнозную площадь. Знаем, что тело может быть здесь. «С» появляется, когда мы это тело начинаем полностью разбуривать. Как мне сказали, 15 процентов тела исследовали по категории С2.

Рубахин - В принципе, по оценке академика Николая Чернышова там 1,2 млн. количество запасов более-менее известно. Разведка достаточно проблемна. Люди к этому не готовы, и мы во все трубы говорим, что нельзя этого делать.

Бойко - Почему нельзя?

Рубахин - Потому что люди не готовы.

Бойко - К чему не готовы? К тому, что приедут люди и пробурят скважину? Что произойдет от того, что область сможет нормально подсчитать имеющиеся ресурсы?

Рубахин - Хорошо. УГМК вкладывается в разведку и говорит, что будет добывать. А мы говорим не надо. Начнут инвестирование, и мы их отсюда не сгоним…

Бойко – В условиях нашего государства всегда есть возможность кого угодно откуда угодно согнать.

Подорвет ли добыча никеля сельское хозяйство Воронежской области?

Бойко - Те объемы площадей, которые потребуются шахте и обогатительной фабрике, займут 0,03 процента всех угодий Новохоперского района и меньше сотой процента от областных.

Рубахин - Горный отвод лицензирования Еланки какой?

Бойко - Горный отвод это площадь того, что находится под землей. Каким образом шахты на глубине мешают сельскому хозяйству?

Рубахин - Фабрика…

Бойко - Будет размером с пятиэтажку.

Рубахин – Отвалы?

Бойко - Вы сказали километр на километр. Два футбольных поля. Где эти объемы, которые загрязняют?

Рубахин - Логистика. Погрузка…

Бойко - Это железнодорожная станция, которая находится в Елань-Колено. Как раз появятся нормальные дороги.

Рубахин - И по ним будут ездить нормальные такие самосвалы.

Бойко - Что в них плохого?

Рубахин - Выбросы СО2, пыль…

Бойко - А ваш автопробег из 400 машин по деревням? Они не создавали ни СО2, ни пылили там?

Бывает ли, что противники добычи никеля перегибают палку?

Рубахин - Любые меры, направленные на защиту, я считаю целесообразными. Если человек говорит, что там уран и ртуть… Нам после этого говорят: вот вы не знаете, о чем говорите. Приходится исправляться, показывать, что мы знаем, а до кого-то информация не дошла. И поэтому стараемся доводить информацию по вопросам, касающимся загрязнения окружающей среды и о вреде того же никеля. На самом деле есть четкие оценки вредя никеля: аллергия, экзема.

Бойко - Действительно, существует аллергия на никель. Человек не может носить белое золото, потому что это сплав никеля с золотом. Но она не испытывает проблем от общения с никелеыыми монетами. Экзема возникает при длительном контакте. Если человек наденет никелевую цепочку, полгода с ней походит.

По поводу канцерогенности никеля. Горное производство само по себе канцерогенно. И здесь виноват не столько сульфид никеля, сколько то, что люди работают в сложных условиях. Кроме никеля есть масса вредных факторов для конкретного человека, работающего на заводе.

Рубахин - Но крысы-то лабораторные не работали на производстве. Над ними ставили эксперимент по поводу воздействия сульфида никеля.

Бойко - Так никто же не собирается людей пичкать сульфидом никеля. Я много держал в руках эти сульфиды и видите - живой и здоровый.

Личная мотивация

Бойко -  Я увидел вещи, которые мне не нравятся. Те доводы, которые приводят противники разработок, не соответствуют действительности. После этого появился мой пост в «Живом журнале», который был растиражирован. Набежала толпа людей, не всегда достаточно культурных.

С тех пор за этой темой я начал следить. После этого ко мне обратились организаторы митинга с просьбой выступить. Потому что они не геологи и не могут дать адекватную информацию. Я согласился. В том же ЖЖ предложили - пусть поговорит геолог с Константином Рубахиным. Сразу же сказал, что готов.

Ведь нужно искать консенсус. Если вы будете требовать тотального запрета, как сейчас, на вас не будет реагировать та же УГМК. Ваши призывы неконструктивны и с вами нечего обсуждать.

Если вы будете предлагать альтернативные пути разработки, я буду первым, кто вас поддержит. На сегодняшний день я не могу себе этого позволить.

Рубахин - Конечно, потому что вы - геолог. А мы если не экологи – эти люди специалисты – то можем назвать себя экологистами (от англ. ecologist). В контексте разработок мы ничего предложить не можем. Зато в контексте развития района есть четкие программы. Например, проект с теплицами, также работаем с воронежским заповедником. Есть несколько инвестиционных проектов, но ключевой связан с водой. Он требует отзыва лицензии и лицензирования этих недр в качестве минеральных источников воды.

Бойко - Какой доход может дать продажа минеральной воды?

Рубахин - Это не только продажа, но и курорт.

Бойко - У меня простейший пример – мой родной город, где я вырос, - Липецк. Это город металлургов. Но там еще есть минеральная вода, ряд скважин. И одно время доминировали заводы, в другое вода. Я боюсь даже представить, какой процент доходов области составляют доходы от продажи минералки. Которая, кстати, имеет частного хозяина. И те самые курорты, которые занимаются лечением людей. По сравнению с тем, какие доходы приносит НЛМК.

Бойко - С доходами от никеля ситуация достаточно непрозрачная. Что касается воды, то она редкая – рекомендована по псориазу. Я надеюсь, наш проект будет успешен.

Бойко - А кто мешает добывать эти воды параллельно с разработкой?

Рубахин - Никель мешает.

Бойко - Уйти от проблемы и сказать, что мы не будем ничего разрабатывать – это путь регрессивный. Сейчас будет строиться новый блок Нововоронежской АЭС. Давайте и против нее митинговать…

Почему всю энергию пустили именно против никеля?

Рубахин - Потому что в центральной России этот проект, по нашему понимаю, катастрофичен. Мы все силы направили, потому что здесь заповедник, чернозём и ключевое в плане гидрологии место. И вообще это мои родные места. Место, где родился мой отец – Алферовка - находится в 25-30 км от места рудопроявления. Есть утверждения, что я не имею ничего общего с Воронежем. Вся моя семья связана с Воронежем, я здесь жил более 10 лет. Я считаю, что люди, которые вообще видели Хопер, заповедник, им не нужно ничего объяснять.

Ресурс этих людей, которые сами поднялись, нельзя не использовать. Мы составляем позитивные программы, чтобы эти люди работали. И то, что никеля здесь не будет, только укрепит их в оценке своих гражданских прав.

Откуда деньги на митинги?

Бойко - Вопрос про деньги. Организация требует немалых средств. Откуда они.

Рубахин – «Зеленая лента» купила колонки – 100 тысяч собрали в ходе митинга с людей. Последний митинг, который мы делали 22 сентября, обошелся порядка 60 тысяч рублей. Мои деньги, которые я извлек из продажи своей пражской квартиры, кончились. Мы сейчас активизируем сборы по знакомым и бизнесменам.

Бойко - Кто-то контролирует расходы?

Р Пока деньги были не общественные, никто не занимался. То, что «Зеленая лента» взяла общественное, она показала – мы колонки. Если расходы оценить, они не баснословные.

PS

Несколько месяцев потребовалось для того, чтобы дискуссия «за» и «против» никеля переместилась с улиц и площадей за стол переговоров. Беседа показала: обе стороны заинтересованы в процветании нашей области, улучшении уровня жизни воронежцев и сохранении природы Черноземья. Одними эмоциями проблемы не решить, поэтому такие спокойные и аргументированные дискуссии, без сомнения, нужно продолжать.

Не пропустите самые горячие новости, подписывайтесь на обновления от Интернет-газеты «Время Воронежа» в Facebook Вконтакте Одноклассники Twitter