Интернет-газета «Время Воронежа» продолжает подводить итоги уходящего 2016 года. Мы уже сообщали, чем запомнились последние 12 месяцев для горожан, рассказывали о делах губернатора и мэра. Теперь же итоги подвела известная правозащитница. На вопросы корреспондента «ВВ» ответила координатор программ Межрегиональной правозащитной группы Наталья Звягина.
В тюрьмах сократили наблюдателей, не объяснив причину
- Важным событием минувшего года были перевыборы в Общественные Наблюдательные Комиссии за местами принудительного содержания, - Наталья Звягина начала с тяжелой темы. - ОНК - это орган, который контролирует работу закрытых учреждений управлений ФСИН, МВД, Минобороны, Минобразования. Общественное наблюдение в колониях, тюрьмах, следственных изоляторах, закрытых специнтернатах и так далее ведётся на основании федерального закона №76 «Об общественном контроле за обеспечением прав человека в местах принудительного содержания» с 2008 года. Любой человек старше 25 лет, за исключением чиновников и действующих адвокатов, может предложить свою кандидатуру в состав этого органа. Статус члена ОНК даёт мандат на посещение любых мест принудительного содержания.
Раз в три года состав ОНК меняется. Срок полномочий прежнего созыва закончился 1 ноября. Каждый человек имеет право участвовать только в трёх созывах. В четвёртый раз предлагать свою кандидатуру запрещено регламентом. Я входила в состав комиссии три созыва подряд, то есть почти девять лет. В этом году произошло практически полное обновление этого органа по всей стране, комиссия будет работать без меня.
В целом по стране ротация прошла очень скандально. В Воронеже это широко не обсуждалось, но вопрос поднимался на федеральном уровне. Дело в том, что состав комиссий во многих регионах серьёзно урезали. Так, в прошлом созыве в ОНК Воронежской области было более 20 человек при возможности занять 40 мест. В этом году Общественная палата РФ утвердила на наш регион только 16 человек, хотя документы подали 32 кандидата. Получилось, что большое число людей, которым интересна защита прав человека в местах принудительного содержания, в состав не попали. А об общественном опыте тех, кто попал, мало кто слышал.
- Чем было мотивировано сокращение числа мандатов?
- Федеральная общественная палата причины не объяснила. Там решили, что Воронежу хватит 16 человек.
На самом деле члены ОКН – это, по сути, волонтёры. Они сами, добровольно, за свой счёт едут куда-нибудь: в Борисоглебск или в Семилуки смотреть как там, в отделе полиции или в Центре временного содержания иностранных граждан дела обстоят. С одной стороны, 40 желающих тратить свое время на защиту узников в более чем двухмилионном регионе не набирается. Разумеется, визиты происходят не часто. Теперь из-за того, что число наблюдателей сократилось, визиты буду ещё реже. Кроме того, в состав не включили компетентных людей, которые умеют, к примеру, правильно составлять акты, готовить рекомендации.
На региональном уровне тоже без скандалов не обошлось. Так, правозащитники, которые планировали войти в состав ОНК, не получили необходимых рекомендаций от областной общественной палаты. Список кандидатов был составлен закрытым образом. По какому принципу – неизвестно.
К слову, Воронежская область – единственный регион в стране, в котором система ОНК поддерживается на губернаторском уровне. Может, как раз распределение ресурсов связано с отказом областной общественной палаты дать рекомендации правозащитникам.
Региональные власти оплачивают работу секретаря, выделяют офис и машину «Волгу» (без бензина). Правда, лично я ни разу этой «Волгой» не пользовалась. Всегда выезжали в районы на личных автомобилях членов ОНК.
- Мандаты были сокращены по всей России или только Воронежская область так отличилась?
- Скандалы по всей стране. Повсеместно активисты заявляют, что изменения численности ОНК не правомерно. В законе указан максимум — это 40 человек. Но кто-то произвольно решил установить квоты для регионов: никто не знает каким нормативным актом и кто. А права граждан, по принципам российского законодательства, не могут быть сокращены документом, который официально не опубликован. В Воронеже сейчас люди, которые не попали в комиссию, через суд пытаются обжаловать отказ и сокращение.
Общественникам потребовалось почти 10 лет, чтобы добиться ремонта тюремной больницы
- Какие наиболее острые проблемы вы наблюдали в местах лишения свободы?
- Есть яркий пример. Я восемь лет добивалась того, чтобы в больнице федерального уровня, которая расположена в исправительной колонии №2, привели в порядок уборные. Это лечебная часть специализируется на костных проблемах, например, на сложных переломах. Больных сюда привозят со всей страны, даже из Владивостока, Мурманска. Уже много лет больница находятся в запущенном состоянии. Благодаря нашим визитам, наконец, удалось добиться выделения 300 тысяч рублей на то, чтобы там просто заменили туалеты. По этому поводу мы не однократно обращались к федеральному начальству ФСИН.
Дело в том, что унитазы находятся на таком «пьедестале», к которому необходимо подниматься по ступенькам. Я видела, как человек с ампутированными ногами, которому только перевязали культи, карабкается по этим ступенькам. Обе ноги человеку ампутировали по нескольку раз – отрезали частями. Это из-за того, что процесс заживления не происходит, постоянно попадает инфекция. И вот, человек, который только что пережил очередную операцию, на незаживших культях поднимается по грязным ступенькам… При этом дверей у кабинки попросту нет. Проёмы завешаны одеялом. Помните, были такие советские одеяла – байковые.
И вдруг наконец-то выделили деньги на ремонт. Очень важно, чтобы общественные наблюдатели проконтролировали ход ремонтных работ.
- А как развивается проект «Гражданин - полиция», в рамках которого общественные наблюдатели инспектируют полицейские участки?
- Теперь, когда ОНК осталась без наших активистов, мы намерены усиленно развивать этот проект. Отделы полиции мы посещаем каждый год. Наверное, в 2016 рейды прошли наименее удачно. Мало людей приняло участие, были среди них и совершенно некомпетентные наблюдатели. Надеемся в 2017-м ситуацию изменить.
Пыток стало меньше
- Несколько лет назад в прессе часто писали о случаях полицейских пыток. Сейчас об этом говорят меньше. С чем это связно?
- Действительно, случаев пыток фиксируется гораздо меньше. И к правозащитникам пострадавшие от пыток реже обращаются. Возможно, это связано со структурными изменениями в полиции, с повышением зарплаты правоохранителям.
Но проявления агрессии, жестокости до конца не уйдут. Сколько ни ходи, ни проверяй, сколько ни делай выговоров, ни лишай работы… Полицейские постоянно работают с провоцирующими стресс ситуациями. Срывы могут произойти в любой момент у любого человека.
- 2016 год запомнился реформами в МВД. Миграционная служба и наркоконтроль вошли в состав полиции. Выделили отдельную структуру – Росгвардию. Как Вы оцениваете такие изменения?
- С Росгвардией я ещё не сталкивалась, поэтому ничего не могу сказать. Если говорить о слиянии миграционной службы с МВД, то изменения вызывают опасения. Ранее центры, в которых содержали людей до их депортации, были в ведении независимой отдельной службы. МВД же гораздо более специфичная структура. Полицейские привыкли работать с преступниками, применяя соответствующие методы. Депортируемые мигранты по сути - обычные работяги, например, с недочетами в документах. Они не совершили уголовного преступления. Например, они из-за длинных очередей не успели продлить вид на жительство.
Лет 15 назад миграционную службу, напротив, выделили из структуры МВД. Тогда посчитали, что необходимо создать ведомство более ориентированное на человека. Теперь всё вернулось в исходное состояние.
Общественные советы числятся, но не встречаются
- Ранее вы говорили, что работу общественных советов при различных органах власти следует пересмотреть – разработать для них рекомендации. В чём именно упущение таких органов?
- Я считаю, что общественные советы должны быть более публичными. Мы проводили исследование «Деятельность общественных советов на территории Воронежской области». Сделали вывод, что составы стали менее пафосными. Лет 10 назад во всех советах обязательно были ректоры местных вузов. Также любили назначать каких-нибудь почётных горожан, ветеранов, которых мы ни на одном общественном мероприятии не видели. Просто таких залуженных людей было принято включать в списки. По факту же они реально ничего не делали.
Сейчас в советы начали включать правозащитников. Например, Галина Рогозина, которая много лет занимается вопросами мигрантов, долгое время входила в состав совета при УФМС. Активист Константин Квасов вошёл в городскую общественную палату. Раньше о ней никто ничего не слышал, а теперь работу этого органа постоянно обсуждают в социальных сетях. Общественный совет при МВД достаточно открыт. Им занимается пресс-служба. Мы инспектируем полицейские участки вместе с членами этого совета. Кроме того, от них можно получить прямую консультацию. Но большинство советов – это всё-таки фикция. Они числятся, но встречаются.
Улетевшую крышу отремонтировали спустя полгода
- Дом прав человека проводит приём граждан. С какими проблемами чаще всего обращаются воронежцы к правозащитникам?
- У нас каждый правозащитник специализируется на конкретной тематике: проблемы мигрантов, призывников, защита прав детей и так далее. Больше всего «контингент подопечных» у специалистов в области трудового права и ЖКХ. Наша работа делится на две части: сначала оказываем устные консультации, а при необходимости - идем с горожанами в суд.
У нас люди работают на безвозмездной основе. Раньше, когда мы получали гранты, то могли себе позволить платить юристам. Сейчас у нас услуги в основном оказывают пенсионеры-волонтёры. В том числе, это произошло из-за нашумевшего закона «об иностранных агентах», а также прямого запрета на использование ряда источников финансирования.
- Здание по Цюрупы,34, в котором вы находитесь, не раз оказывалось в центре скандала. Во-первых, это намерение чиновников выселить вас из-за долгов, а во-вторых плачевное состояние помещений. Как обстоят дела сейчас?
- До следующего года нам продлили безвозмездную аренду. Мы оплачиваем только коммунальные услуги. Ну и вкладываем в ремонт помещений свои личные средства. Однако, у Дома прав человека остается задолженность за начисленную пеню, возникшую из-за бюрократических проволочек с согласованием. Основную неуплату за аренду мы погасили, но нам насчитали ещё и пеню – около 400 тысяч. Мы тут за свой счёт поменяли батареи, окна, отремонтировали туалеты. Город, которому принадлежит здание, не тратил ни копейки. Но никто это не учитывает. Мы посылали запросы в мэрию и городскую думу о списании пени. Но ответов не получили. Ждём, что будет дальше.
- Летом во время сильного ливня крышу здания сорвало. Тогда мэрия заявила, что починит её. Было ли выполнено это обещание?
- Перед самым Новым годом крышу оцинковали, частично перекрыли. Воспользовались моментом, пока не было минусовой температуры. Работали даже по ночам с фонариками. Конечно, сделали не оперативно – обещали подлатать еще осенью, но спасибо и на этом.
К слову, о здании. Есть один интересный момент. Город каждый год тратит деньги на предоставление помещений общественным организациям. В Воронеже таких помещений много. Однако часть из них достается строительным фирмам. Они получают их под видом общественных организаций. По неофициальной информации, город идёт на это, так как строители взамен предоставляют жильё детям-сиротам — эдакий взаимозачет. Наверное, это важно, но нам бы хотелось, чтобы процедура предоставления помещений была более прозрачной. Чтобы и простые горожане понимали, по какому принципу идёт распределение средств. Мы хотели выйти с инициативой на общественные слушания по бюджету, но передумали. Это прозвучало бы, как «дайте денег опять нам». Так и осталось, что мы – настоящие общественники - ютимся в разрушающемся здании, а нам, к тому же, начисляют пеню по коммунальным платежам.
Автор: Евгения Полухина
Версия для печати
Комментарии