На днях открывается выставка, посвященная 145-летию со дня рождения Ивана Бунина. Львиная часть ее экспонатов так или иначе связана с деятельностью воронежского историка, филолога, краеведа и давнего друга редакции Владимира Бойкова.
Скучная музейная история превращается в захватывающий детектив, если смотреть на нее глазами Бойкова. В бурные 90-е ему повезло застать в живых современников нашего великого земляка - краевед оказался на волне удивительных событий, которая вынесла на стенды будущего музея уникальные реликвии. Но у этой истории есть предыстория, есть и современное продолжение темы.
-Культурная общественность уже назвала выставку протоэкспозицией будущего музея Бунина. Возможно, через несколько месяцев (энтузиасты держат пальцы скрещенными) мы будем говорить о музее как о свершившемся факте. Но останется вопрос: почему так долго? Музеи Бунина давно есть в Орле, Ельце, Ефремове – во всех городах «Бунинского кольца» - кроме родины Бунина. Почему?
- Чтобы ответить на этот вопрос, надо воспроизвести весь исторический срез отношений воронежских властей к Ивану Бунину. Лет эдак за 50. Изначально это был конфликт на идеологической почве, потому что Бунин - принципиальный противник коммунизма, принципиальный противник советской власти. Чего ему не могли простить в «красном поясе» даже тогда, когда советская власть давно кончилась.
История первая, Бунину 100 лет. Извините, домом ошиблись
- В Воронеже музейно-бунинская история началась в 1970 году, когда в стране одновременно справляли 100-летие Ленина и Бунина, - вспомнил наш собеседник. - Это яркое, символическое событие – диалектическое юбилейное единство двух антагонистов. В Воронеже нашлись энтузиасты, выступившие с предложением - установить мемориальную доску на доме, где родился Бунин, и может, даже организовать зальчик, небольшой музей. Ну, идею об экспозиции тогдашние власти в лице председателя горисполкома Поспеева категорически отвергли. А с мемориальной доской допустили чудовищную небрежность: повесили ее не на историческом доме № 3 по проспекту Революции, а на соседнем доме. Для «врага» и этого довольно!
И так бы власти и «отделались» от бунинской темы, если бы не Владимир Сергеевич Петровский, который жил в мемориальном доме позднее завещал свою часть его площади воронежскому краеведческому музею…
-Как можно было в советские времена так запросто распоряжаться недвижимостью?
- Это была уникальная ситуация: в советское время дом № 3 был единственным частным владением на проспекте Революции. Отец Петровского – присяжный поверенный Сергей Антонович Петровский купил дом в 1911 году. Со временем семья сильно разрослась, и благодаря этому в революционные годы небольшой многодетный дом избежал обычного «уплотнения». Владимир Петровский, инженер по профессии был коллекционером разного рода антиквариата - мебели, картин и др. Все это, а также свою часть дома он завещал под музей.
-Под музей чего? Или кого?
-В завещании было прописано два возможных варианта использования этой части дома в будущем: либо музей Бунина, либо музей антиквариата. В это время, напомню, дом официально еще не был признан бунинским, лжемемориальная доска висела на соседнем доме. И Петровский выразил свою волю лишь в надежде на прояснение ситуации. Завещание было написано в 1978 году.
История вторая, Бунину 110 лет. Неволя покойного
- Воля Петровского была, разумеется нарушена после его кончины в 1980-м.Поначалу в его квартире действительно разместили часть фондов краеведческого музея, в том числе коллекцию завещателя. Затем все вывезли в основное хранилище, а жилплощадь Петровского каким-то образом перешла с баланса музея на баланс областного управления культуры. Там разместилась инспекция по охране памятников, потом - редакция журнала «Подъем».
-И что, никого не волновало, что власть взяла такой грех на душу- нарушила волю покойного?
- Очень много писали по инстанциям в советское время писатель Юрий Гончаров, племянник. Бунина Николай Ласкаржевский , художник Василий Криворучко. Писали, боролись за этот дом. Но добились немногого. Убрали позорившую Воронеж доску с дома № 1 и в 1990 г. появилась нынешняя мемориальная доска на доме № 3. Впоследствии Гончаров написал очень интересный очерк «Неужели это Россия?», где описал перипетии борьбы за бунинский дом.
История третья, Бунину 125 лет. «Трешка» для председателя
-В первые пореформенные годы справедливость, казалось, восторжествовала. Городская администрация приняла решение выделить квартиры на расселение жильцов, чтобы к 125-летию писателя там появился музей. Квартиры были выделены в Северном районе, и выехать из центра города пожелал всего-навсего один человек. Остальные жильцы воздержались. И тут бурную деятельность развивает шустрый человек Юрий Сергеевич Соловьев, председатель комитета по культуре администрации Воронежской области, бывший инструктор обкома КПСС. Баянист, примыкал к баяно-балалаечной мафии. Незабываемый тип с золотыми зубами, он решил сделать хитрый финт. Выписался из квартиры вместе с женой, прописался в общежитии и говорит своему начальству: «Ребята, я бездомный. Мне негде жить. А тут в комитете есть квартиры, от которых отказались и я хочу взять себе трехкомнатную». А они с вице-губернатором Юрием Савинковым были большие друзья.
В общем, получил Соловьев большую новую квартиру. А вторую квартиру из предназначенных для расселения решил отдать профессору Акаткину из ВГУ. Кстати, буниноведу. Чиновник, по сути, «прикрылся» авторитетным представителем демократической общественности, у которого действительно были жилищные проблемы.
Тогда готовилась выставку к юбилею писателя, которая должна была, по первоначальному замыслу, открыться в «ооовбодившемся» доме. Но освобождения не случилось. Я, улучив момент, подошел к Соловьеву и спросил напрямую: «Юра (мы были на «ты» одно время), это правда, что пишут о квартирах, будто ты одну себе взял?» «Да что ты, вранье, я чист перед совестью и законом, какие квартиры!»
Я не то чтобы поверил, но в голове не укладывалось– неужели таким наглым образом можно увести казенные квадратные метры?
Это потом только практика квартирных махинаций стала обычной, и на фоне новых злоупотреблений про Соловьева забыли. Но город в результате остался без музея. Соловьев сделал все, чтобы похоронить музейно-бунинскую идею - а вместе с нею свои грехи.
-Можем ли мы сказать, что 20 лет спустя восстанавливаем историческую справедливость?
-Справедливость – может быть. Музейные возможности – нет. Тогда было лучшее время. Здесь еще в чем подлость – прошло двадцать лет, огромный срок. Некоторые люди ушли из жизни, а с ними можно было поговорить и они бы отдали вещи для бунинского музея, если бы он тогда состоялся.
Автор: Александр Саубанов
Продолжение следует
Версия для печати
Комментарии