Воронежский историк и давний друга редакции Владимир Бойков в первой беседе уже рассказал о том, как идея бунинского музея вызревала в кругах воронежской общественности с 1970 года ( http://vrntimes.ru/articles/kultura/vladimir-boykov-v-epopee-s-buninskim...).
С первых же шагов энтузиастам приходилось бороться с труднообъяснимым неприятием этой темы чиновниками советского и перестроечного периодов. Стойкую нелюбовь к Бунину мы пока объясняем стойкостью воздействия советской пропаганды, слепившей из писателя-эмигранта образ врага.
Но все это была только предыстория. Настоящий детектив начинается с парижских экспедиций Владимира Бойкова за бунинскими сокровищами.
Сумасшедшие совпадения
- Когда в 80-х я работал в краеведческом доме-музее Дурова, мне довелось побывать в Центральном госархиве литературы и искусства (нынешний РГАЛИ) в Москве. Я готовил публикацию по дуровской теме, но уже тогда занимался Буниным, Русским зарубежьем. Хотя время-то еще андроповское, 1983 год, и только сумасшедший мог подумать, что что-то осязаемое получится из этого интереса. И вдруг я случайно увидел опись фонда художника, давнего друга Бунина Петра Нилуса. Как же он, эмигрант, сюда попал? В предисловии к описи было сказано, что материалы переданы приемной дочерью художника Валентиной Лазаревной Голубовской из Парижа. Передала она копии газетных и журнальных материалов о творчестве Нилуса, его выставках в эмиграции. Просто - чтобы помнили в России о таком человеке.
Выписываю заинтересовавшие меня материалы: среди них попалась ксерокопия рецензии из парижской «Русской Мысли» о ретроспективной выставке Нилусав парижской мэрии XVI округа, где была приведена в черно-белом виде иллюстрация его картины «После дождя», 1939 г. Эта картина даже в такой несовершенной копии меня поразила. В ней была какая-то загадка, она на меня эмоционально подействовала, я был ей заворожен. С тех пор стал собирать о нем разного рода материалы.
- То есть, если бы не эта ксерокопия, мы могли бы многих вещей не досчитаться в сегодняшней выставочной коллекции?
- Трудно сказать. Но вот второе совпадение, заставляющее меня думать о Божьем промысле: работая в музее, я познакомился с Георгием Леонидовичем Алексеевым, племянником Евгения Осиповича Буковецкого. Того самого Буковецкого, в доме которого в Одессе жил Нилус, а в последние два года перед эмиграцией – и сам Бунин! Буковецкий умер в Одессе в 1947 году. Племянник Алексеев унаследовал его имущество. И всю обстановку квартиры Буковецкого, в которой жил Бунин, перевез в Воронеж. Я был потрясен, когда узнал о существовании в Воронеже всех этих вещей, окружавших писателя. Алексеев показывал пепельницу, о которой Катаев пишет в «Траве забвения», описывая встречи с Буниным в доме Буковецкого - Иван Алексеевич любил пользоваться ею, когда курил. У него хранилось много вещей Буковецкого, Нилуса, книг с автографами Бунина. Потом по моей просьбе краеведческий музей купил у него дорожный сундук Буковецкого - для дома-музея Дурова. Небольшую часть коллекции приобрел литературный музей, но денег не хватило – все остальное было распродано частями разным покупателям.
Эйфория и франкофония
-Середина 90-х годов прошлого века – это просто расцвет французской и русской эмигрантской культуры в столице Черноземья. Как, почему это произошло и куда все делось?
-Расцвет- это правильно сказано. Например, были «Дни Вандеи» в июле 1994 году в Борисоглебске, приезжала делегация провинции Вандеи во главе с губернатором Филипом де Вилье, Приезжал Никита Алексеевич Струве, внук Петра Струве.
Но все началось с выставки издательства ИМКА-Пресс, которую я устраивал в Воронеже в Никитинской библиотеке. Изначально это была инициатива ИМКА-Пресс – старейшего русского эмигрантского издательства и французского посольства. Книги русских эмигрантов и современная французская книга выставлялись одновременно и передавались в дар библиотекам.
Мы испытывали что-то вроде эйфории: ура, пришла демократия, книжки, за которые недавно сажали, будут выставляться! Я пришел в комитет по культуре области, к председателю Юрию Соловьеву. Объяснил ситуацию и предложил ему провести выставку в Воронеже, нужна определенная организационная и финансовая помощь. Но он твердо сказал: «Денег вообще нет. Ты придумал, ты и ищи деньги».
Я нашел деньги полностью на весь, выражаясь современным языком, проект. Как ни странно, тогда гораздо легче былопривлечь предпринимателей-спонсоров для культурного мероприятия. Бюджету Воронежской области это не стоило ни копейки. Единственное, в чем помогли Юрий Соловьев со своим замом Пчелкины –активным участием в банкете в ресторане «Дон». Два бывших инструктора обкома с тихой ненавистью относились к акции вчера еще антисоветской.
Не нашли общего языка
С тех памятных дней у меня установились связи с Никитой Алексеевичем Струве, с французским посольством, завязались дружеские отношения с Пьером Торомановым. Болгарский прапрапрадед Пьера был одним из лидеров национального восстания против турок во время русско-турецкой войны 1877 г. Он был купцом и на свои деньги вооружал народ в помощь русским братушкам. В Болгарии даже есть его музей. Пьер великолепно говорит по-русски, что очень помогло в общении с другими участниками истории.
- А кем он был в посольстве?
- Он был первым в истории французского посольства заведующим отделом книг. Отдел книг - уникальная структура в мировой дипломатии! В его обязанности входило распространение французской книги – многие из которых сегодня хранятся в Никитинской библиотеке. В 1993 году мы с Пьером устроили выставку-дар современной французской детской книги в воронежской деткой библиотеке в Северном районе. Сейчас французы закрыли этот отдел посольства только из-за пришествия интернета – а вовсе не потому, что свертывают свою культурную программу.
-Это все были, что называется, бесплатные подарки– любая власть должна поддерживать такую программу!
- Но нашим властям по большому счету это было не нужно. У меня было общение с Ковалевым - он единственный, кто помог в экстренной ситуации - когда чиновники профильного комитета занимались чистым саботажем и мы могли попросту опозориться в международном масштабе! Но с другой стороны, у Ковалева было полное непонимание того, что происходит, что за люди к нам едут. Я помню, он просто испугался идти на открытие выставки и пресс-конференцию. Тогда от французского посольства приехал министр-советник в ранге посла Мишель Пессик. Ковалев при мне провел чрезвычайное совещание. Надо было выбрать жертву: кому идти на открытие и пресс-конференцию после выставки. Губернатор сначала ломал голову, вызванивал своих замов – замы отказывались! Потом воскликнул: «О! У нас Борис Преображенский по интеллигенции! Вот Борис и пойдет!». Вызывает вице-губернатора по экономике, представляет ему меня: «Он тебе все расскажет, пойдешь на пресс-конференцию!». А Преображенский оказался очень исполнительным чиновником. Ему сказали ступай и поменьше там говори - так он на пресс-конференции и даже на банкете сидел тише воды, ниже травы и ничего не сказал за исключением дежурных слов, Мне было непонятно, ребята, к вам приехала делегация французского посольства, работайте, завязывайте деловые, хоть какие-нибудь отношения. Нет - наши чиновники только дух перевели, когда французы уехали.
Эта выставка дала мне огромные возможности в смысле связей - и в результате я поехал в Париж. Французское посольство в октябре 1994 года устроило для меня с гуманитарными целями такую поездку. Это была первая «разведка» в поисках бунинских реликвий. Налицо парадокс. Французское государство спонсировало поездки, по итогам которых я вывозил из Франции настоящие сокровища.
-Получается, Французская республика дотировала пополнение бунинской коллекции в Воронеже?
-Получается так…
Автор: Александр Саубанов
На снимках:
Презентация «Вестника Русского Христианского Движения». Владимир Бойков, кинорежиссер Ирина Бессарабова. Никитинская библиотека. 21 июня 1993.
Никита Струве. Борисоглебск. 7 июля 1994.
Дни Вандеи в Борисоглебске. 7 июля 1994. Никита Струве, Филипп де Вилье и др.
Фото из ахива Владимира Бойкова
Продолжение следует
Версия для печати
Комментарии