Почему, выяснил журналист «Время Воронежа» в ходе Телеком-экспедиции с «МегаФоном» по экстремальному 1000-километровому маршруту
Самые дивные дивы края
В конце июля я принимал участие в публичном тестировании услуг связи от компании «МегаФон». И могу заверить, что это было не только прилично, но и по-настоящему здорово. Потому что тестирование было организовано в рамках экстремальной экспедиции на джипах по главным туристическим объектам воронежской глубинки.
Кто-то скажет: какой тут экстрим – связисты провезли журналистов и блогеров на машинах с кондиционерами по 1000-километровому маршруту.
А я скажу: экстрим – в списке посещенных объектов. За три дня надо было побывать в полутора десятках достопримечательных мест – от Рамони до Лисок, до Павловска, Калача, Новохоперска - и прослушать столько же экскурсионных речей, искупаться в четырех реках – и при этом удержать все в голове. Не скажу, что такой экстрим смертельно опасен, но что-то героическое в нем есть.
Думаю, и у меня, и у моих коллег сегодня есть ясное представление, куда бы они сами повезли своих друзей и родных, если бы захотели их убедить в туристической привлекательности нашего края. Я, например, мог бы из материала этой огромной программы выкроить семь-восемь однодневных маршрутов, в том числе эксклюзивный, под названием «Мулы Придонья».
Подальше от города связь разнесем!
О мулах. С самого начала у меня была достигнута важная договоренность: я со своими древними гаджетами не мешаю «МегаФону» тестировать связь, а «МегаФон» помогает мне искать мулов Придонья.
Сразу скажу: свое обещание я нарушил в первый же день, когда с помощью, подаренной связистами симки и своего битого-перебитого планшета начал лазать в интернет. Но в соревновании обладателей смартфонов со специальными программами-скоростемерами я не участвовал. И, честно говоря, не очень хорошо понимаю, так ли важно – зафиксировать 18 Мбит/с на Адмиралтейской площади или 22 Мбит/с у Костенковского музея. У меня как человека, имеющего возможность оперативно выкладывать фото с места событий в интернет, - вопросов и интереса к показателям и цифрам нет.
Придонские мулы – кто они?
Свою часть договора «МегаФон» держал, но тоже без большого энтузиазма. Я не видел в глазах моих новых друзей твердой веры в мулов Придонья. Это люди, прекрасно умеющие ориентироваться в Сети. Но до сих пор запрос в поисковиках о мулах Придонья выдавал только историографию моих собственных муловедческих экспедиций.
Поисками мелогорских донских мулов я занимаюсь с 1995 года – с тех пор, как нечаянно спугнул стадо этих животных на меловом берегу Дона километрах в десяти ниже Лисок. И, к сожалению, дальнейшие поиски были безрезультатны. Мне все труднее становилось отвечать на главный вопрос моих научных оппонентов - как размножаются мулы, по определению не способные к размножению. Мой обычный ответ «Ну, как-то размножаются» начал вызывать саркастические усмешки.
К июлю 2016-го я и сам начал сомневаться в том, что эти животные вообще существуют как вид.
В телеком-экспедицию я даже не взял с собой, как обычно, веревочно-палочные ловушки для мулов.
“МегаФон» - на высоте»
Название телеком-экспедиции “МегаФон» на высоте» напоминало о «кавказском» происхождении моей симки от «МегаФона» и самого происхождения проекта. Ведь в Воронеже работает именно Кавказский филиал компании, и с нами в машинах ехали ребята из Ставрополя и Краснодара. Воронежская Телеком-ЭКСПЕДИЦИЯ стала четвертым подробным проектом оператора, до этого журналисты и связисты катались только по горным кручам Кавказа.
Мне повезло. Со мной в экипаже трехтонного красавца-«Ниссана» ехал Евгений Пересыпкин. Евгений, помимо того, что он работает пиар-менеджером компании в Ставрополье, является кандидатом филологических наук и возглавляет известный в России театр-студию «Слово». Одна из последних их постановок– «Судьба человека» по Шолохову: напомню, на воронежском историческом материале.
Но мы быстро выяснили, что у нас со Ставрополем естьи гораздо более древняя историческая связь. Ставрополь – родина двух из пяти сохранившихся в мире древних «южных слонов». Ставропольцы без стеснения говорят, что их край – родина слонов. Но я залез в интернет и быстро выяснил, что южныйслон (Mammuthusmeridionalis) определяется в современной систематике как представитель рода мамонтов.
То есть, Ставрополье – лишь прародина воронежских мамонтов.
Впрочем, коллега Пересыпкинменя убеждал, что Воронеж – лишь родина потомков ставропольских слонов.
Теперь я даже не знаю, кто из нас был прав в том ожесточенном споре.
Здесь вам не равнины…
В Костенках, как выяснилось, тоже существует аномальная зона, по мощности сравнимая с новохоперской. Мы трижды пытались выехать из райцентра, и каждый раз дорогу преграждал один и тот же дорожный грейдер. Мы на полном ходу объезжали полсела иснова натыкались на тот же тихоходный грейдер. Физически это было невозможно, и на третий раз грейдерист не только вытянул лицо, но даже вышел из машины, чтобы развести руками.
Приключение случилось из-за особенностей местного рельефа. Село расположилось на склоне меловой горы, где сооружение широкой дороги крайне затруднительно. Зато именно рельеф сделалКостенки мировой столицей Древних Костей. Нигде в Европе нет больше такой концентрации палеонтологических объектов. 30 стоянок человека, которые долго считались кладбищами мамонтов. Но нет, это, как уточнил главный хранитель музея-заповедника «Костенки» Александр Дудин, кости мамонтов, которые собирали в округе, а частично добывали древние охотники. На конструкцию из костей натягивались шкуры – и каким-то колдовством древнего архитектора сооружение не разваливалось тут же, на глазах у обескураженных зимовщиков.
- То есть, надо понимать, реальное кладбище мамонтов до сих пор не найдено? – спрашиваю у главного хранителя музея.
- Тут много чего не найдено, - весело ответил главный хранитель. – Местные жители очень не любят рассказывать, о том, что у них залегает в огороде. Ведь это влечет за собой очень жесткие обременения.
При этом невзрачные сокровища залегают на маленькойглубине, и нередко сами выглядывают на поверхность. Благодаря склону местности чернозема и суглинка здесь смывается вниз примерно столько же, сколько сносится сверху
Копайте глубже!
Александр Дудин организовал нам небольшой эксклюзив: показал работу археологов на новом объекте. Примерно такую же стоянку древнего человека, что заключена прямо в стенах музея, нашли метрах в двадцати от того же самого музея.
Зачем далеко ходить? Надо просто копать под ногами!
Несколько студентов на солнцепеке вяло работали кисточками.
Я решился задать прямой вопрос хранителю музея:
- А не находили ли вы кости мулов Придонья?
Александра мой вопрос не удивил.
- Вы, наверное, имеете в виду костиширокопалых лошадей? Конечно! Это был самый распространенный объект охоты.
- А они были похожи на мулов?
- Пожалуй.
Я тут же полез в интернет от «МегаФона» и прочитал:«Для верхнего плейстоцена характерен вид EquuslatipesGrom, ранее рассматривавшийся как подвид cabalius. В последние годы исследованиями А.И.Давида и И.Е.Кузьминой доказано, что широкопалая лошадь, описанная В.И.Громовой (1949) по материалам из верхнего палеолита Костенок (Воронежская обл.), должна рассматриваться в качестве самостоятельного вида».
Ну кому после этого что-то еще не ясно! Более того, иногда этот вид называют «Дивногорской лошадью» - по имени недавно открытого захоронения лошадиного стада прямо под известным монастырем.
Таким образом, главный вывод мне удалось сделать уже на первой площадке. Современные мулы Придонья – это слегка видоизменившиеся широкопалые, они же дивногорские лошади. Это объясняет главную загадку – почему наши мулы все-таки могут размножаться.
И почему, в отличие от представителей, например, Средней Азии, мулы Придонья имеют вместо копыт широкие, почти по-кошачьи мягкие лапы. С такими лапами гораздо проще вести скрытный образ жизни. И такими лапами легко разгрести суглинки наших придонских лугов, чтобы захоронить умерших собратьев.
Поэтому мы и не находим трупов и шкур падших животных!
Возможно, наши лошади-мулы умеют даже лазать по деревьям.
Я не исключаю, что и сейчас, в эту минуту, назалесенных меловых склонах, на мощных ветвях дуба и ясеня сидят сотни желтоглазых мулов и лениво пережидают дневную жару, чтобы ночью выйти на пастбища, одурманивающие запахами полыни и чабреца.
Самая маленькая тайна - неисчерпаема
А впереди была еще добрая дюжина объектов для посещения.
Нас ждало невероятное ощущение близкого падения с кручи на Сторожевском плацдарме.
Нас ждали змеи у Дивногорского храма.
Нас ждал парадокс времени вХоперской аномальной зоне: после заезда в нее из четырех сверенных механических часов трое пошли вразнобой, а четвертые остановились.
Нас ждали привидения Рамонского замка - правда, увидели их только три или четыре участника экспедиции.
Нас ждала пресс-конференция в лесу, над донскими кручами, руководителя по инфраструктуре Воронежского отделения компании «МегаФон» Романа Щеголеватых.
Нас ждали три древних хазаро-славянских городища, занимавших стратегически ключевые возвышенности. Интересно, что с каждой из этих возвышенностей быливидны исполинские градирни и купола Нововоронежских АЭС. И они не только не вносили диссонанса в картины истории и природы, но и как бы дополняли их образами величия. У меня сложилось впечатление, что, прежде чем за дело взялись строители, над проектом НВАЭС поработали хорошие, любящие наш край дизайнеры.
Нас ждали лужи на луговых дорогах, которые мы преодолевали на полном ходу. По-моему, - исключительно с одной целью: чтобы экспедиция медом не казалась. Почему наш «Ниссан» не въехал, заскользив летней резиной по жидкой грязи в другой «Ниссан», мне до сих пор не понятно.
В «Воронежской Сахаре» большинство журналистов впервые увидели езду на серфе по песчаным барханам. А я организовал волейбольную команду, которая уверенно проиграла всем другим в «пляжном» блицтурнире. Зато это была настоящая сахарская интеррегиональная команда!
Кстати, многочисленные фото, пребывающих в полном восторге от песков, барханов и жары журналистов тут же полетели в мировую сеть со скорость мобильного интернета 3G – 9 Мбит/с.
Верблюды Придонья – кто они?
Разглядывая рисунки на планшетах Маяцкого городища в Дивногорье, я увидел силуэт верблюда.
- То есть, при строительстве крепости использовались вьючные животные? – с легкой надеждой спросил я заместителя директора заповедника ВероникуБондареву.
-Верблюд, скорее всего, нарисован строителями-аланами по памяти, - сказала наша проводница, твердо глядя на меня своими светлыми глазами.
Но я, тем не менее, поставил мысленную галочку в своих планах на будущее: «Верблюды Придонья».
В Дивногорском храме я был в последний раз в 1975 году. Тогда он был еще не отмыт мочалками, не освящен, не облагорожен и воспринимался нами, лискинскими пацанами, как пещеры разбойников, из которых непременно должен идти ход под Доном. Разумеется, с тайниками-кладами. Две или три ниши, похожие на начало такого хода, я пытался расширить при свете самодельных факелов. Но меловые камни будто прилипли к холодному влажному полу; разобрать завалы оказалось невозможно.
Сегодня, при свете электрических свечей и хоральной музыки, я, отсчитав памятные сорок шагов от входа, разглядел эти ниши. В них не было ни продолженияхода, ни камней. В них не осталось ничего, кроме новой тайны. Для чего эти ниши, никто не знает.
Тайна не исчезает
Тайна никуда не исчезает. Она, как энергия, просто переходит из одной формы в другую. Эта энергия заставляет нас отрываться от дивана, идти вперед - от городища к городищу, от пещеры к пещере, от реки к реке.
И когда с таким трудом открытая дверь оказывается не выходом на свет окончательной истины, а лишь входом в новый, запутанный лабиринт, мы не впадаем в отчаяние, а лишь наполняемся восторгом: что ж, значит, впереди новые поиски, странствия и находки.
- Ну, у вас на Кавказе, наверное, плотность таких красот и чудес ещебольше, - спросил я своего лучшего ставропольского друга Евгения Пересыпкина.
Евгений долго что-то прикидывал, потом убежденно заявил:
- Я бы не сказал…
Автор: Александр Саубанов
Версия для печати
Комментарии