Тоска по советскому Новому году - не просто ностальгия по гирляндам или салату «Оливье», а память о другом механике праздника, где главным ингредиентом было общее, растянутое на недели ожидание. Современный праздник часто фокусируется на моменте - полуночи, подарке, ужине. Тогда праздник был процессом, в который вовлекались все.
Исторический контекст лишь подливал масла в огонь. После долгих лет забвения, с середины 30-х годов, Новый год вернулся не просто как дата, он стал санкционированным островком безудержной, почти детской радости в строгой реальности. Государство давало разрешение на чудо, а люди с энтузиазмом шанс использовали.
Атмосферу создавали не идеальные декорации, а всеобщая включенность. Украшение елки превращалось в семейный ритуал с историей каждая игрушка была памятью, подарок не просто покупали, его «доставали», иногда мастерили, придавая ему несоизмеримую с ценой значимость. На работе, в школе, во дворе - везде готовились: репетировали спектакли, мастерили костюмы снежинок, договаривались, кто какие деликатесы принесет. Праздник зрел, как тесто на опаре, в миллионах кухонь и коридоров.
Культура не просто сопровождала, а программировала состояние: «Ирония судьбы» или «Карнавальная ночь» были не фильмами, а частью сценария, садитесь смотреть - значит, праздник уже наступил. «Голубой огонёк» был не передачей, а виртуальным столом, за которым собиралась вся страна, что создавало мощное чувство синхронности: миллионы людей в один момент смеялись над одними шутками и пели одни песни.
Семейный ужин становился кульминацией, а не единственным событием, за столом встречались поколения, чьи пути в будни расходились. Разговор велся на одном языке - языке воспоминаний и надежд, дефицит продуктов лишь подчеркивал ценность каждого блюда, превращая салат «Селедка под шубой» в кулинарный символ.
Именно поэтому сегодняшнее изобилие иногда проигрывает тому камерному празднику, не в качестве, а в интенсивности переживания. Тогда не было задачи устроить «идеальный» вечер в соцсетях, была коллективная работа по совместному созданию чуда из того, что есть. Радость была не в потреблении, а в соучастии. И в этом, возможно, заключалась его главная, неповторимая магия - чувство, что ты не гость на празднике, а один из его создателей.
Читайте также:
