Интернет-газета «Время Воронежа» продолжает цикл публикаций в рубрике «Мои 90-е», в которой вместе с нашими собеседниками пытаемся осмыслить эпоху глобальных перемен в стране. Сейчас предлагаем вашему вниманию беседу с доктором экономических наук, профессором, ректором Воронежского государственного университета Дмитрием Ендовицким.
-Дмитрий Александрович, чем вы занимались, когда рухнула социалистическая система?
- У нас с вами общий учитель –Лев Ефремович Кройчик. Свои тексты он пишет, я бы сказал, клипами. Вот и я сейчас попробую рассказать о своих 90-х такими вот клипами. Начнем?
-Разумеется.
-1990-й год. Студенческая эйфория. Чувство безграничной свободы. Новые возможности. Необыкновенно радостное для студента время.
91-й год. Свадьба. И часть внутренних и внешних свобод исчезает, потому что появляется семья. Рождается сын. И главная задача – как прокормить? Недоумение: почему в магазинах пустые полки? Тяжелое время.
93-й год. Начинаю работать в университете. Преподаю с большим рвением, с большой радостью. И по субботам торгую на рынке, чтобы прокормить семью.
-Вот, значит, как! И чем торговали?
- В одном месте лампочки покупал, в другом их перепродавал. Такая вот практическая экономика. Помню ощущение стыда, когда вижу на рынке своих преподавателей и студентов. Хочется спрятать лицо.
Денег катастрофически не хватает.
Далее: с 1994 по 1995 учусь в Ирландии. Ощущение стыда в Ирландии от пьяного Ельцина. Помните, когда он по причине пьянства не вышел из самолета? Это все на моих глазах. Коллеги спрашивают: что же такое происходит? А я не знаю, что ответить.
В целом, этот период – сытая жизнь за рубежом. А в России – жена и маленький ребенок.
Возвращаюсь, готовлю кандидатскую диссертацию. Потом вдруг ясное понимание – обманули! Обманули с ваучерами. Где ж ты был, Ендовицкий, ты же экономист! Почему ты не прокачал эту ситуацию?
Обманули. Кто виноват? Сам дурак, наверное. Или все-таки Чубайс? Наверное, все-таки Чубайс.
Мы были морально, психологически и интеллектуально не подготовлены к новым условиям. А те, кто это затеял, на нашей неподготовленности очень сильно выиграли.
Дальше ощущение – что делать? Почему в российском Доме правительства советники из ЦРУ? Почему новые выборы президента, а в кандидатах опять больной и пьяный Ельцин? Опять все нехорошо.
Вот так и выходит, что для меня 90-е годы, с одной стороны, это время юности, молодости, дерзости. А с другой стороны, я понимаю, что это самый худший для России период. Потому что так все разрушить и обворовать – это надо было постараться.
- Но ведь многие из этих процессов проходили с согласия общества.
- Абсолютно так. Народ просто не созрел для экспериментов. Вот почему у китайцев все иначе происходит? Я могу сравнивать, был в Китае раз 20. У них процесс реформирования идет медленно, постепенно, последовательно.
- Вот этот посыл про то, что «мы были не готовы, мы не созрели» - я, признаюсь, никак понять не могу. А разве можно быть готовым к коренному перелому общественных и социальных условий?
- А нужно ли было коренным и резким образом все менять? Я считаю, что – нет.
- Но ведь у государства не было денег, не было своего продовольствия, и даже зерно мы покупали в США и Канаде. Необходимость изменений диктовала в том числе экономическая ситуация.
- Да, советская экономика тоже была зависимой от нефтедолларов, и при падении цен на нефть произошло ее обрушение. Но, я думаю, говорить следует все-таки о комплексе факторов. И сейчас мы понимаем, что это результаты системной, красивой работы по подготовке цветных революций. Ведь то, что случилось в августе 1991-го года, - это типичная цветная революция. Продуманная, подготовленная, с жертвами. Вспомним тех трех молодых людей, погибших в августовскую ночь. Все эти классические каноны, изобретенные в Лэнгли.
- А вам лично в 90-е пришлось делать свой решающий выбор?
- Выбор этот был вокруг нашего с вами дома – университета. Либо я ухожу из университета и делаю карьеру в реальном секторе экономики, за пределами академического сообщества. Либо остаюсь, но с пустым кошельком. Правда, остаюсь в том сообществе, в котором мне приятно находиться. Может быть, к сожалению своих близких, но к собственной радости я выбрал университет.
- Не жалеете о каких-нибудь своих поступках той поры? Или, напротив, - гордитесь? Вообще – сделали бы что-нибудь иначе с позиций своего нынешнего опыта?
- Конечно, экономическое поведение мое было бы совершенно другим. Я был бы очень богатым человеком. Но если бы я был очень богатым человеком – я бы не работал в университете. А вот этого я точно не хочу.
- А почему, по-вашему, общественное стремление к переменам в стране оказалось таким недолговечным?
- Обманутые ожидания – вот причина. Все кризисы – и на уровне личностных отношений в семье, и на уровне экономики, и на уровне межгосударственных отношений – возникают из-за отсутствия доверия. Вот люди доверяют банкам. Перестанут доверять – банковская система умрет. Люди доверяют правительству. Перестанут доверять – возникнет революционная ситуация. Люди доверяют друг другу. Перестанут доверять – начнется гражданская война.
Так и здесь. В начале 90-х были очень большие ожидания, которые в итоге оказались обманутыми.
В 1990-91 годах я работал в стройотряде в Москве. Продавал фрукты и овощи.
- Надо же. А я и не знал, что в нашем университете был такой стройотряд.
- Был. Назывался «Витамин». Смысл нашего труда был простой. Все овощные магазины были государственными, продавцы хотели уйти в отпуск летом, и мы их подменяли. Помню август 91-го, я стою у метро «Семеновская», у меня на лотках сахар, картошка польская, яблоки – и едут БТРы. Я понимаю, что происходит что-то важное. И люди у меня мгновенно все раскупают, потому что знают: если на улицах военные – значит, надо запасаться продуктами.
- Дмитрий Александрович, вы сказали про обманутые ожидания. Не потому ли так быстро наступило разочарование, что люди наши все время полагаются на кого угодно, но только не на самих себя. Дескать, нам пообещали, нас обманули. А сами мы как будто и не при чем.
- Вот есть такой термин – патернализм. Это как раз про нас, про россиян. Мы, действительно, думаем, что царь-батюшка придет и все за нас решит. Лейтмотив общества – государство нам обязано. Я это наблюдаю, кстати, и в университете. Когда пять лет назад я был избран ректором, здесь многие жаловались на маленькие зарплаты, а ректорат не помогает. А вы подали хоть одну заявку на грант? Вы с бизнес-сообществом какой-нибудь проект разработали? Вы организовали курсы повышения квалификации для людей за стенами университета? То есть, научить людей думать о том, что их судьба в их собственных руках, - это же тоже революция, это очень сложно.
- А теперь вы наблюдаете сдвиги в сторону самостоятельного мышления?
- В университете – да. Люди стремятся находиться среди равных, но в то же время имеют возможности для самореализации и зарабатывания очень неплохих денег. Я имею в виду профессорско-преподавательский состав.
А вот за стенами университета, наверное, все это происходит не так быстро.
- Что же вы сейчас думаете об эпохе 90-х годов в целом?
- Помните, как в ершовском «Коньке-Горбунке»? Герою надо было прыгнуть в кипящую воду, в горячее молоко, еще куда-то, чтобы омолодиться и похорошеть. Мы это чистилище прошли, и мне кажется, это очень хорошо. Теперь появилось осознание – кто есть кто и что почем. Есть маргиналы – и со стороны левых, и со стороны правых. Но в целом общество правильно оценивает ситуацию.
Есть понимание того, что нельзя закрываться от мира, но огромная и богатая Россия, по большому счету, нужна миру только ресурсами, а не как самостоятельная и преуспевающая страна.
- Себе-то она нужна?
- Мне кажется, в 90-е годы себе она не нужна была. Потом, в нулевые годы, пришло осознание, что мы себе все-таки нужны, но мы бездарно прохлопали время и ресурсы, не создав несырьевую экономику.
- Есть ли еще шанс создать экономику, не зависящую от нефти и газа?
- Можно я анекдот расскажу?
- Я только за.
- Мальчик пишет письмо Обаме: дорогой господин Обама! Когда вы ввели санкции на сектора российской экономики, у нас выросли сельское хозяйство и промышленная переработка. Когда вы запретили нашим чиновникам въезд за рубеж, в страну стали возвращаться деньги, которые они держали за границей. Господин Обама, я не знаю, как это у вас получается, но сделайте что-нибудь, чтобы наша футбольная сборная стала чемпионом мира.
- Не скажу за экономику, но, по-моему, на свете нет силы, которая бы могла помочь нашим футболистам стать чемпионами мира.
- Наверное. А санкции в нынешней ситуации следует рассматривать как благо. Я это вижу опять-таки по университету. Раньше промышленники к нам не обращались. Они брали за рубежом дешевый кредит, покупали дешевую старую технологию, выпускали под видом местных инноваций какой-нибудь продукт и горя не знали. Маржа – огромная, рентабельность – безумная. Как ее сейчас называют по международным стандартам, «ЕБИТДА». «ЕБИТДА» - колоссальная.
А сейчас кредит на Западе не возьмешь, технологию не купишь. И наши промышленники чешут головы и думают: а может, у этих сумасшедших ученых что-то полезное есть? А у них – есть! Голова-то работает, не запретишь.
Так что санкции – это время возможностей, это не пустые слова. Да, плохо, что сокращается государственное финансирование образования и науки. Но университет все больше становится исследовательским и предпринимательским. Чтобы себя прокормить, надо давать интеллектуальный продукт и надо уметь его коммерциализировать.
- А остается ли в таких условиях время и ресурсы на науку, которая быстрой отдачи не приносит?
- У нас есть заделы еще с советского времени, очень неплохие. Есть заделы, полученные старшим нашим поколением ученых в нынешних условиях. Деньги, надо сказать, не так давно в научные исследования текли рекой. Результаты есть, и время есть для поучения этих результатов. Мы подтянули молодое поколение, и у нас начали появляться ученые, чей средний возраст – 35-40 лет. Это здорово. Вот в 90-е годы катастрофа для высшей школы и для российской науки заключалась в том, молодые ребята, защитившие диссертации, ни при каких условиях не оставались в науке. А сейчас – остаются.
Автор: Герман Полтаев
Версия для печати
Комментарии