В Воронежском штабе Навального 17 августа снова прошли обыски. Силовики приехали прямо во время собрания волонтеров, но не нашли ничего запрещенного, зато описали и изъяли всю технику, кроме мобильных телефонов. Кроме того, полиция увезла координатора штаба Павла Смирнова и его заместителя Константина Распопова. Позже их отпустили. Накануне этого инцидента Павел Смирнов рассказал корреспонденту интернет-газеты «Время Воронежа» о работе штаба и конфликтах с воронежскими властями.
– Как сложилась команда Навального в Воронеже и сколько человек работают в штабе?
– Здесь четыре ставки – координатор, помощник координатора, юрист и ресепшионист. Каждый, помимо своей основной деятельности, выполняет сопутствующие задачи. У меня с самого начала были соратники по молодежному движению «Весна». Одного из них я сразу позвал работать со мной. В центральном штабе есть свой отдел кадров, претенденты отправляли туда резюме, потом эти резюме направляли сюда. Так и набралась команда.
– Как вы пришли в политику и чем занимались до этого?
– Я историк-востоковед, закончил истфак ВГУ. Политикой интересовался со студенчества. А поворотным моментом была болотная, новый срок Путина – нынешний. Это, наверное, был момент, когда я начал понимать, что что-то сломалось в политической системе. До работы в штабе я занимался продажами, открывал свой бизнес – небольшой магазинчик. И там пришлось столкнуться со всеми «прелестями». Либо даешь деньги одним, либо другим, либо сразу обоим. Потом понял, что заниматься этим почти невозможно.
– Есть ли прямое взаимодействие между региональными штабами Навального и фондом борьбы с коррупцией?
– Связь – есть. К нам приходят и будут приходить люди, которые рассказывают, что конкретный чиновник ворует и осуществляет рейдерские захваты. Что мы им говорим? Есть Black box Фонда борьбы с коррупцией (сайт для анонимной отправки документов для расследования), есть почта – вы можете отправить все туда. Все, на чем мы сейчас можем сконцентрироваться – это кампания по выдвижению Навального на выборы президента.
– Почему вы хотите, чтобы Навальный стал президентом?
– Если я начну говорить общими фразами, то получится та же программа Навального. Потому я хочу сказать, что это значит лично для меня. Я не вижу возможности при действующей политической системе, при тех людях, которые находятся у власти, заниматься молодому человеку ни бизнесом, ни научной деятельностью, вообще ни чем. Потому что везде будешь сталкиваться с коррупцией и давлением. Потому что в этой системе либо подстраиваешься, либо не получаешь ничего.
– А если Алексей Навальный придет к власти и развернет программу по борьбе с коррупцией – не повторится ли 1937 год?
– В своем ролике он сказал о том, что в случае победы и добровольной передачи власти гарантирует безопасность предшественнику. После авторитарных режимов есть два пути: первый, как в случае с Чаушеску, – это путь крови. Второй - когда все происходит бескровно, когда предыдущий лидер уходит. Какой 37-й год? Понятно, что к этому возврата не будет. Мы выступаем против устранения неугодных. И люстрация – она тоже должна проходить не этими судами-тройками. Она должна идти по букве закона.
– Есть в Воронеже какая-то политическая сила, с которой вы готовы сотрудничать?
– У нас есть местное отделение партии «Яблоко», есть «Парнас», «Открытая Россия», молодежное движение «Весна», «Солидарность» – со всеми этими движениями. Например, 26 августа будет митинг за свободный интернет. Я не могу сказать, что мы примем участие как команда Навального. Но естественно, мы будем участвовать как активные граждане, демократическая молодежь.
– Кажется, воронежские власти до недавнего времени достаточно лояльно относились к сторонникам Навального, разрешали митинги. Ситуация отличается от положения в других городах?
– Здесь, на мой взгляд, был определенный политический вакуум. Есть действующая власть, местные оппозиционные деятели, которые не представляют для власти ни интереса, ни угрозы. И власти просто плевать на них. До того, как протесты вышли на новый уровень, молодежь тут никто не представлял. Никто не отражал их интересы. И ей было все равно. Поэтому и власть к оппозиционерам относится спокойно. Да и как можно запрещать митинги? Здесь играют несколько факторов. Во-первых, мы очень близко к Москве. Во-вторых – это город миллионник. И в-третьих, играет роль то, что губернатор Алексей Гордеев раньше был министром сельского хозяйства. Но в целом, здесь все те же процедуры, что и в других городах – обыски, задержания.
– Разве в Воронеже были официальные задержания с протоколами?
– Протоколы не пишут почти никогда. Есть излюбленные статьи власти: 5.10 либо 5.12 КоАП РФ – преждевременная агитация. И еще два 19.3 КоАП РФ – сопротивление сотрудникам полиции и 20.2 КоАП РФ – несанкционированные мероприятия. Первые две действуют только во время избирательной кампании и не предполагают ареста. А вот последние – относятся как раз к митингам, и за них можно посадить на срок до 30 суток. Хотя вчера нас обыскивали в рамках расследования уголовного дела, связанного с наркотиками. Якобы кто-то из наших волонтеров мог оставить наркотики в штабе. Но я даже не слышал о человеке, которого назвали полицейские.
– Было такое, чтобы кто-то прессовал по службе, но говорил, что на самом деле – за вас?
– Ну что бы прямо за нас – не было. Но от одного из довольно высоких чинов в воронежских силовых структурах была фраза: «Ну ты же все понимаешь – выборы, технологии, политика». Но вообще, натравить на соперника полицию по анонимке сказав «у него экстремизм» – это одна из первых грязных технологий на любых выборах.
– Можно и безконфликтно сделать так, чтобы митинг был незаметен. Есть версии, что июньский митинг против коррупции не случайно совпал с событиями Платоновского фестиваля. Хотя фестиваль распланировали заранее, а митинги одновременно прошли по всей стране.
– Я не думаю, что Платоновский фестиваль оттянул людей с митинга 12 июня. Там все ошибались в цифрах. Кто-то писал, что пришли 200 человек, кто-то – 300. Я полагаю, что там было около тысячи человек, как и 26 марта. Когда мы подавали заявку на митинг перед Облдумой, нам сказали: «вас опередили», несмотря на то, что мы всю ночь простояли под камерами. Нам сообщили, что какой-то гражданин успел перед нами проскочить и занял эту площадку с утра до вечера. Мы поговорили, никто не хотел скандала, они включили здравый смысл и логику, и условный гражданин передумал.
– Немалая часть сторонников Навального – подростки. Сколько, примерно, несовершеннолетних среди воронежских волонтеров?
– У нас порядка полутора тысяч волонтеров. Но из активных волонтеров несовершеннолетних примерно треть.
– Чем их привлекает Навальный?
– Он присутствует в том же информационном поле, что и они. Что видит подросток в 14 лет, когда он включает телевизор? Да он его не включает, так как там нет ни одного знакомого слова. Не видит он с чем бороться, и что плохо. Не видит даже какого-то популизма. Лозунги «20 лет с вами», «Землю - крестьянам». Он сидит в 14 лет и думает: «крестьяне – это вообще кто?». И тут Навальный говорит: «минимальна зарплата – 25 тысяч».
– Им интересна программа или личность Навального и субкультура его сторонников?
– Я думаю, что все разу. Вот подросток, его друзья, возможно, не интересуются политикой. Но у него есть место, куда он может прийти, поговорить с единомышленниками.
– Вам не кажется, что это похоже на использование подростков. Все-таки, несовершеннолетним легче что-то внушить, а закон к ним мягче.
– Это вопрос про «политическую педофилию». Они называют Навального «политическим педофилом», а потом выходит передача «Недетский разговор» с Владимиром Путиным. Это двойные стандарты – вам нельзя, а нам можно. Я не думаю, что с подростками легче. Взрослому человеку объяснить проигрыш можно, подросток не поймет. С ними гораздо больше вопросов, больше проблем и больше ответственности.
– Но штаб, по сути, не несет ответственности за волонтеров?
– Мы несем моральную ответственность и оказываем юридическую помощь в любом случае любому волонтеру. И штрафы будем платить за них.
– Почти каждые обыски и задержания сторонников Навального попадают в СМИ. Центральный штаб поощряет это медийное внимание?
– Я понял, о чем вы спрашиваете. Конечно нет. От наездов больше проблем, чем медийности. Мы стараемся привлекать внимание другими способами – ставим больше кубов, раздаем больше газет. Мордобой – это пострадавшие люди, ведение тяжб. Нам не нужны скандалы и провокации.