Банкиром можешь ты не быть

Счастье не в деньгах и даже не в их количестве. Он не любит применять по отношению к себе слово «банкир», но за Александром Соловьевым «звание» «главный банкир Черноземья» закрепилось намертво, хотя к банковской сфере он давно не имеет никакого отношения. С момента его ухода в 2014 году у Центрально-Черноземного банка Сбербанка РФ – уже второй руководитель. Его росчерк пера когда-то «стоил» 40 млрд рублей – именно такой кредитный лимит для самостоятельного принятия решения был установлен для ЦЧБ. «Теперь вот жалею, что не ушел хотя бы на пять лет пораньше». Еще он жалуется, что ему никогда не хватало времени – ни в детстве, ни на заводе, ни в администрации, ни сейчас – в клинике. Так если не в деньгах счастье, то в чем?

Сегодня Александру Кирилловичу исполняется 70 лет. Он говорит, что самое счастливое после детства время – это работа на заводе рабочим и начальником цеха. «Выше уже не так интересно». Говорит, никогда не стремился делать карьеру, и очень много судьбоносных для него решений принималось помимо его воли. Он вступил в КПСС осознанно, когда еще был рабочим на заводе, и гордится тем, что сохранил свой партбилет – не сжигал, не выкидывал. Да и убеждения его так и остаются, по сути, коммунистическими: «Нас же учили жить в интересах общества, нести пользу людям, всегда отстаивать справедливость».   

В 1992 году областной совет народных депутатов (200 коммунистов из 250 человек), выбирая кандидата в губернаторы, проголосовал за того, кто от своего партбилета публично отрекся – Александра Ковалева. Наверное, в тот момент у нашего героя должна была закончиться вера то ли в идеалы, то ли в людей. Совет должен был рекомендовать для утверждения президентом две кандидатуры. Формально Соловьев был тогда в одном шаге от губернаторства, его выдвинул в губернаторы съезд колхозников области, но он проиграл ельцинисту Ковалеву всего 14 голосов, но фактически все было решено заранее и кулуарно, и он мог не ломиться сквозь закрытые двери. Но он выступил с программой, а его соперник благоразумно отказался. «Я человек со слабостями, но если надо – на амбразуру пойду», – вспоминает про тот эпизод Александр Кириллович. СССР умер и (как раньше говорили) видному советскому партийному и государственному деятелю Александру Соловьеву в новой системе координат места не было. От милости победителя, то есть от должности первого вице-губернатора он отказался со словами: «Два медведя в одной берлоге не уживутся». Его ждал небольшой запасной аэродром – банк «Воронеж».

Так случилось, что, когда он был «еще пацаном», рядом оказывались старшие товарищи, которые относились к нему на равных и учили своим примером. И главный из таких учителей – гендиректор радиозавода «Полюс» Леонид Москвин, глыба оборонной промышленности. Соловьев был в одном шаге от своей мечты – стать руководителем оборонного предприятия, он уже был резервистом в министерстве, но все изменил нелепый случай: из полутысячи депутатов городского совета он оказался единственным с экономическим образованием – а зампред горисполкома должен обязательно быть депутатом. Его, секретаря парткома «Полюса», уговаривали месяц, и должны были исключить из партии «за строптивость» прямо на бюро обкома: «Раз ставишь карьерные соображения выше интересов партии, значит, ты не коммунист». Он не стал испытывать судьбу и ушел в горисполком с понижением в зарплате, самостоятельности и перспективе. Так в 1985 году закончилась его заводская жизнь и началась короткая, но яркая административная карьера. Зачем ему, физику, нужен был этот второй диплом экономиста, он уже и не может ответить. На новом этапе своей карьеры Соловьев встретил нового учителя – зампреда облисполкома Алексея Попова.

Но самый тяжелый момент был двумя годами ранее. Приехавший из Москвы военный прокурор с порога сказал: «Я приехал для того, чтобы вас посадить, и я вас посажу». В Афганистане из-за отказа рации, сделанной на «Электросигнале», погиб целый взвод, не получивший приказ к отступлению. Под суд должны были пойти начальник ОТК завода Александр Соловьев и главный инженер Виктор Кашкин. История продолжалась три дня, и каждый вечер надо было идти домой к жене и маленькой дочери и делать вид, что ничего не происходит. Чтобы отвлечься, он занимался тем, чему его научил отец – строгал мебель.

Раньше он всегда делал мебель своими руками. СССР – родина дефицита. Жена гордилась и любила хвастаться перед гостями. Теперь жаль тратить время: «Лучше я буду заниматься тем, в чем я профессионал, буду приносить пользу обществу и зарабатывать на этом деньги, а на заработанные деньги приносить новую пользу. А мебель куплю у тех, кто это умеет лучше меня, и в этом тоже будет польза». Соловьев часто повторяет, что он средний по способностям человек и одной из важнейших своих черт называет трудолюбие. А трудолюбие прививается в детстве.

Через три дня из Афганистана пришла та самая рация. В нее попала пуля и помяла корпус, произошло замыкание – заводского брака не было. Прокурор уехал, не извинившись.

Глубокая речка Манина

Соловьев родился в 1949 году среди меловых гор на краю земли – в селе Манино на берегу глубокой речки Манина. До райцентра Калач, как до другой цивилизации – 25 км. На велосипеде можно за три часа добраться, пешком – пять. Когда подрос и стал юным радиолюбителем, он этот путь часто проделывал – за радиодеталями. Манино хоть и большое село, с церковью, никаких магазинов, кроме сельпо, не было. Впервые попал в райцентр в восемь лет и увидел там чудо цивилизации – паровоз. Может быть, от этого детского впечатления у него навсегда осталась тяга к технике. Соловьев по своему мироощущению – ярко выраженный технарь, но технарь «идейный».    

«Мое детство – счастливое детство простого сельского мальчишки». Семья среднего достатка, где с детства прививается любовь и уважение к труду. Отец – кочегар молокоприемного пункта, мать там же работала лаборантом. Своих детей у них два сына, но родная сестра матери рано умерла, оставив пятерых сирот. Большинство воспитывались в семье Соловьевых. Среди всей этой оравы Александр – самый младший. Его первая трудовая повинность самая простая – принести дрова, уголь, растопку сделать, когда чуть окреп и смог таскать ведра – летний полив. Семья кормится своим огородом в 40 соток. Ежедневно на полив надо пятьдесят ведер воды. А вот за учебой никто не следил, предоставляли полную самостоятельность. Временем дорожил и все заданные уроки старался сделать во время переменок. Дневник родители смотрели раз в четверть, троек в нем не было, но общественные науки наш герой не любил никогда, в приоритете - физика и химия.

Брат Анатолий старше на девять лет. Отношения с братом, до сих пор живущим в Манино, трогательные на всю жизнь. В десять лет младший сел играть в карты, в «двадцать одно» с пацанами постарше, он и раньше играл, но тут проигрался. Сначала вроде бы на спички, а потом, глядь, уже десять рублей проиграл. Анатолию пришлось отыгрываться за Александра. Отыгрался, но потом «преподал серьезный урок». Итог –  с той поры Александр Кириллович ни в какие азартные игры, включая валютные спекуляции и фондовый рынок, не играет. «Я прекрасно понимаю, как фондовый рынок устроен, но деньги должны быть инструментом в работе, а не в игре. Я никогда на игровых вещах не зарабатывал, да и по характеру я человек не азартный».

Еще один урок детства – от отца: «Никогда не бери чужое». По дороге из школы сын нашел старую форсунку, притащил домой. Отец не поверил, что такую «ценную» вещь можно выкинуть, и тащил сына несколько километров за ухо к ремонтным мастерским, где Кириллу Ивановичу объяснили, что это никому не нужный хлам и его можно отдать ребенку как игрушку.  

Уроки уроками, а в памяти остается самое веселое. Трагические события и сложные моменты пытаешься забыть и стереть, чтобы не носить тяжелый груз. Сделал выводы и двигаешься дальше. Говорит, если когда-нибудь написать книгу о его жизни, она будет полна анекдотических случаев и веселых историй. Любовь к технике и к экспериментам могла закончиться печально. Компания пацанов решила сделать одноместную подводную лодку из металлической бочки, проделали отверстие для иллюминатора, вставили стекло, и второе – для шланга. Внутрь усадили Александра, но не учли, что речка утянет металл на глубину – а до дна метров пять – и шланга попросту не хватит. Хорошо, что за экспериментами с берега наблюдали взрослые и героя-подводника успели вытащить. 

Но жизнь ценит экспериментаторов и дает им шанс. Все юные строители манинского «наутилуса» перебрались на большую землю и сделали карьеру в крупных городах. Один – заслуженный врач России, травматолог Владимир Мякушев, другой – горняк, директор угольной фабрики на Донбассе Иван Ковалев, еще двое – милицейские полковники Олег Бугаков и Виктор Погорелов. Травматологи Мякушевы, отец и сын, работают в клинике, созданной Соловьевым. Остальные друзья детства Александра Кирилловича давно на пенсии, он сам продолжает работать на всю катушку, как будто хочет наверстать что-то упущенное. Друзья детства – главные в его жизни. Общение, а значит и жизнь продолжается.

Еще одно детское увлечение – рисование, причем рисовал не абы как – маслом. Но Кирилл Иванович имел собственное представление о прекрасном и в четвертом классе купил сыну баян. Два года Александр осваивал народный инструмент, выступал на районных смотрах, но к шестому классу и рисование, и игру на баяне сменила главная страсть, определившая, в конечном итоге, его судьбу – радиотехника. Сегодня, в век смартфонов, многие даже не могут представить, что из простого графитового карандаша, лезвия безопасной бритвы, куска проволоки и наушников можно сделать детекторный приемник, и из Манино слушать Москву. Баян был заброшен. Новые, более сложные приемники требовали деталей, за которыми надо было ездить в Калач и которые стоили денег. Деньги будущий главный банкир Черноземья зарабатывал, ремонтируя всему селу мотоциклетные или мопедные двигатели. Первым личным средством передвижения был появившийся в пятом классе велосипед ЗИС с навесным мотором в одну лошадиную силу. Александр оттачивал технические навыки, собирая и разбирая этот свой первый мотор. Отец еще приучил к столярному делу, брат чуть позже к токарному. «Без ложной скромности я своими руками могу сделать все, хотя теперь все чаще навыки требуются, просто чтобы вбить гвоздь в стену».

В школе его признавали главным спецом по технике, и, когда на морозе надо было передвинуть трактор в школьном дворе, позвали его. Заднюю включил, но двинулся, не прогревшись, застывшее масло не дало заднюю выключить: снес угол школы. Но не ругали. А вместе с аттестатом получил корочку водителя трактора и комбайна.

Еще, конечно, спорт. Главным видом была легкая атлетика, и не только. Бездумное занятие штангой сделало на всю жизнь близоруким, бокс (это уже в Воронеже) подарил сломанный нос, были еще и лыжи, и велосипед. Теперь только лыжи, но уже не как спорт, а как полезное для здоровья развлечение. Еще – спортивная! рыбалка. «Это останется со мной до конца моих дней. Сколько Бог даст сил держать в руках удилище, столько и буду держать. Я не ставлю задачи поймать много рыбы для еды – цель именно выловить». С удочкой он объездил почти всю Воронежскую область, но не дальше. Сегодня Александр Кириллович предпочитает совмещать рыбацкий отдых с работой – в единении с природой работается гораздо лучше. Свежая голова, свежие мысли. Рыбалка, кстати, не только летняя, но и зимняя.

Выбор профессии был однозначен, но на очное в политех не поступил, получилось на заочное физического факультета Воронежского пединститута. В 1966 году паспорта колхозникам на руки не выдавали и переехать из деревни в город было невозможно. Для выезда из района проживания требовалась справка сельсовета, а для нее серьезное обоснование. Учеба на заочном таким основанием не считалась. Еще два года студент-заочник вынужденно провел на малой родине, работая лаборантом кабинета физики в школе и подрабатывая на токарном станке с братом. Через два года он сумел убедить местные власти в необходимости перебраться в город.

Радио «Воронеж» – из любителей в профессионалы

Переезжая в Воронеж, еще ни о какой карьере не задумывался. Главным побудительным мотивом было чаще встречаться с преподавателями вуза. Он хотел по-настоящему учиться физике, а не просто получать диплом. Но чтобы учиться, надо работать. Сначала еще мечтал перевестись на очное, но быстро понял, что и на заочном можно нормально учиться, особенно если работа и учеба дополняют друг друга. В 1968 году из радиолюбителей Соловьев перешел в радиопрофессионалы, став регулировщиком радиоаппаратуры на крупнейшем оборонном-и-не-только предприятии Воронежа «Электросигнале». Жил на съемных квартирах, позже – в заводском общежитии. Регулировал сначала отдельные блоки, потом целые мощные радиостанции. За три года он стал лучшим регулировщиком завода, на котором, между прочим, работало 17 тысяч человек. Современному молодому человеку смысл профессии регулировщика не понять. В то время радиостанция спецназначения включала в себя до тысячи элементов - несколько сотен одних только радиоламп, микроламп, транзисторов и других деталей, весила до 40 кг.

Потом у Соловьева будет много и государственных (три ордена), и правительственных, и ведомственных, и региональных наград, но самой ценной навсегда останется первая награда - диплом лучшего молодого передовика производства. В КПСС регулировщик Соловьев вступал осознанно. И партия двигала его куда хотела и как хотела – ни одно назначение Соловьева в советский период не было его желанием, а было волей партии. «Быть в передовиках строителей коммунизма», – это заложено в его воспитании до сих пор, с новым уточнением: «Быть в передовиках возрождения экономики России». «Жить во имя общества и во имя своей страны», – он говорит это как-то обыденно и беспафосно. И до сих пор уверен, что без коммунистической идеологии поколение его отцов не смогло бы победить в войне.

Он по менталитету заводчанин, звук заводского гудка, разговоры в курилке –  это и сопричастность к чему-то большому, важному и ощущение настоящей, внутренней свободы, основанной на самоуважении и уважении к товарищам. За разговорами приучился и курить – в детстве не курил. Курил лет десять, но бросил в один день, когда родилась дочь. Еще одна заводская тема – великий и могучий русский мат. На заводе матом не ругаются, на нем убеждают. Соловьев не строит из себя ханжу, но говорит, что мат – это такой способ управления: «Определенная категория людей не понимает нормального языка. Можешь сказать пару крепких слов, и он все сделает, а может два часа выступать и ничего не добьешься. Каждое утро 20 минут заводская летучка. Цех номер такой-то, Соловьев, где деталь? Не сможешь ответить, обложат при директоре – это тебе не задницу в райкоме протирать». Но он до сих пор не может привыкнуть, когда слышит на улицах молодежь, говорящую через слово матом. Такой мат нам не нужен. «Человек должен уметь управлять собой, своими эмоциями и своим языком. Мат на заводе – это способ заставить человека думать».

Все три года работы регулировщиком комсомолец Соловьев, как это было принято, в свободное время занимался общественно-полезным трудом - расчищали территорию и разбивали скверы, но самой тяжелой и долгой по времени была расчистка дна, вырубка деревьев под будущее водохранилище. Работа шла два года: в теплое время вырубали, выкорчевывали, потом жгли – костер в полнеба. «Там воспитывался дух товарищества, которого теперь уже нет. Четыре-пять часов работаешь как проклятый, потом раскладываешь бутербродики на газетку – «скатерть» метров тридцать, и пируешь, здесь же, где работал. Жизнь холостая, смартфонов не было, почему бы не принести пользу обществу? Природа, совместный труд, общение. Конечно, была и водка, но не ценилось выпить больше всех и устоять на ногах. Ценилось выпить и не стать дураком». Этот прибрежный кустарник и ивы до сих пор перед глазами - как будто вчера было. А еще с той поры привязалось, намертво вошло в лексикон слово «вожак». Тот, кто умеет повести за собой, не предлагая материальных стимулов взамен. «Оглядываясь назад, да, я мог бы себя молодого назвать вожаком, но тогда мне бы и в голову это не пришло». И заводская, и районная комсомольские организации, которые он возглавлял, были одними из лучших в области, завоевывали главный приз тех лет - переходящее красное знамя.

Коминтерновец значит «соловьевец»

В 1971 году Соловьева взяли на освобожденную комсомольскую работу, произошло это не без курьеза. Между ним, молодым передовиком, заступавшимся за права молодежи, и начальником цеха возник конфликт. Поведение Соловьева рассматривали на парткоме завода, но неожиданно предложили стать заместителем секретаря заводского комитета комсомола. А начальнику цеха пришлось перейти на другой завод. «В те время была справедливость, желание разобраться в возникающих конфликтах». Регулировщик стал комсомольским функционером – пока самого низкого звена.  

Один важный момент работы системы: в то время ценилось, что ты был рабочим, а у Соловьева до освобожденной работы уже было пять лет рабочего стажа. И всегда из двух кандидатур на любую должность рабочий стаж Соловьева был преимуществом перед тем, кто учился очно и приходил на завод инженером. Кстати, в одно время с Соловьевым на «Электросигнале» работал молодой оперуполномоченный КГБ и будущий губернатор Владимир Кулаков, это породило многочисленные слухи об их старом знакомстве. Александр Кириллович утверждает, что слухи эти беспочвенны: «Я занимал слишком маленькие должности и мы не пересекались на гигантском заводе». Начало их общения датируется 1992 годом, когда вернувшийся из Москвы генерал возглавил региональное управление ФСБ, а начинающий банкир был заместителем гендиректора по инвестициям банка «Воронеж». Они вместе ловили мошенника, укравшего в результате хитроумной комбинации деньги банка. Мошенника так и не поймали, и деньги не вернули, но знакомство Кулакова и Соловьева стало судьбоносным для Воронежской области. В 2000 году Соловьев возглавит региональное движение «За возрождение экономики», которое сместит «красного губернатора» Шабанова и приведет к власти Кулакова.

На освобожденной комсомольской, а затем партийной работе Соловьев провел в общей сложности десять лет - с 1971 по 1982 годы. По пять лет комсомол (замсекретаря на заводе и первый секретарь Коминтерновского райкома) и партия (заворг райкома – главный кадровик района). Еще год заняла служба в армии. Как заочник он имел освобождение и поэтому ушел служить предельно поздно - в 27 лет. Служил рядовым в полку правительственной связи. Лицам, имеющим высшее образование, в СССР полагалось служить год. На комсомольские годы пришлась женитьба. С будущей женой Еленой, секретарем райкома комсомола политеха, вместе делали тир в сквере около завода. Жена проектировала, муж строил. Оказалось, на всю жизнь, тир столько не простоял.

После армии назначили заворгом. В те годы партия на своей территории согласовывала кандидатуры даже руководителей оборонных предприятий. За пять лет работы в кадрах у Соловьева сменилось пять начальников - пять первых секретарей райкома. Умение скрупулезно относиться к документообороту и знание кадров - оттуда. Позже будут часто говорить: «Коминтерновец? Значит, «соловьевец». Соловьев с улыбкой воспринимает тезис о том, что в СССР кадрами занимались системно, не то что сейчас: «Не было ни одной эпохи или отрезка времени, когда не было проблем с кадрами». Еще один принцип, усвоенный с той поры: «Опытных звать для консультаций, а на работу искать молодых».

Он вернулся на родной завод начальником цеха, здесь ему иногда тыкали райкомовским прошлым – «протиранием штанов». Он был счастлив. «Теперь я уже понимаю, что меня «вели» от должности к должности и было это благодаря еще одному легендарному руководителю завода «Электросигнал» - Николаю Потапову. Я изучал его кандидатскую и докторскую диссертации, начал профессионально заниматься вопросами, связанными с управлением производством». Соловьева быстро, в течении года назначили на должность начальника ОТК (отдела технического контроля). Тогда-то и случилась история с простреленной рацией.

В 1983 году его перевели с повышением на когда-то отпочковавшийся от «Сигнала» радиозавод «Полюс». Он был поменьше - 9,5 тысяч работников, но более серьезно завязан на оборонку. Соловьеву предложили должность замначальника производства. Возглавлял завод тот самый Москвин, которого наш герой называет главным учителем в своей жизни. Но работу на заводе снова пришлось (в этот раз на короткое время) разменивать на работу секретаря Коминтерновского райкома, теперь - КПСС. Партия выбора не давала, а переставляла по невидимым карьерным ступенькам - шаг за шагом. Не оступился - делаешь еще шажок наверх. На завод к Москвину вернулся уже «вторым человеком» - секретарем парткома завода. Еще одна история - про субординацию. С Москвиным была огромная разница в возрасте, но встречались не только в рабочей, но и в неформальной обстановке, на рыбалке. В неформальной директор сразу предложил общаться на «ты». В рабочей он позволял себе тыкать всем, но к нему только на «вы». А вот когда Соловьев уже вернулся на должность секретаря парткома, он уже услышал в свой адрес «вы»: «Александр Кириллович, думаю, вас поставить в резерв на свою должность. Не возражаете?»

От Москвина он получил еще один урок: принципиальности, но и человечности. У директора был друг, начальник цеха, который любил выпивать прямо на рабочем месте. Директору докладывали, он не верил. После очередного сигнала Соловьев решил брать пьяницу лично и с поличным. Это было несложно, заставил к тому же открыть «секретный» сейф, где главным секретом была початая бутылка водки с закуской. Отвел к Москвину, понимая, что рискует потерять его благосклонность. Москвин подписал приказ об освобождении пьянчуги от должности. Но когда на парткоме хотели заодно и из партии выгнать, вежливо попросил не ломать человеку судьбу. Перевели в другой цех («к крутому начальнику цеха») мастером, человек от встряски бросил пить и еще долго и с пользой работал на заводе.

Зампред горисполкома по экономике должен был быть депутатом горсовета, в депутаты сроком на два года попадали по партийной разнарядке. В тот год была разнарядка на Соловьева. Некоторые неписанные советские правила уже невозможно понять умом. В 1982 году Соловьев получил второе высшее на факультете экономики и организации машиностроительной промышленности воронежского политеха. Инициатором назначения Соловьева в 1985 году был первый секретарь горкома Валерий Лебедев, но утверждать должны были «этажом выше» - на бюро обкома в присутствии «хозяина области» первого секретаря обкома Вадима Игнатова. Экономиста и депутата, перед которым маячило директорство на «Полюсе», пугали партбилетом-на-стол, но так и не смогли уговорить, и все равно вызвали на бюро. Продержали в коридоре полчаса, вроде бы обсуждая его персональный вопрос. На исходе получаса в коридор выскочил Анатолий Ежиков, старый комсомольский приятель, а ныне заворг обкома: «Решили, если не согласишься, выгонять. Смотри сам». Соловьев в критический момент против воли партии не пошел и дал согласие. «Хозяин» был доволен: «А мне говорили, что ты чересчур строптивый». Игнатов прямо на бюро начал давать поручения: надстроить второй этаж Северного моста, пустить речной трамвайчик с левого на правый берег…

«Вернулся с бюро на завод, Москвин ждет уже – по двести налил: «Ты извини, что я тебе жизнь сломал». Думал, что меня из-за него из партии выгнали. Выпили, отвечаю: «Леонид Владимирович, так я же согласился». Он обрадовался: «Ну, тогда еще по двести». Так прошло прощание с заводской жизнью, как оказалось, - навсегда. Москвин останется на заводе - тоже навсегда. Несколько лет спустя он умрет прямо на рабочем месте.

Экономист, оратор, политик

Председателем горисполкома был Игорь Ларин, но через год с небольшим его сменил Виктор Атласов, до этого руководивший отделом промышленности, транспорта и связи обкома партии. Чуть раньше в горисполком пришел Александр Цапин, которому поручили торговлю. С обоими и раньше приходилось общаться по работе, поэтому взаимопонимание и чувство единой команды были сразу. Соловьев тепло отзывается об Атласове, железнодорожнике по профессии и человеке, имевшем ярко выраженный управленческий талант и умевшим сплотить людей. Еще одним важным членом городской команды был зам по ЖКХ Леонид Корнеев.

Главное в новой работе было обеспечение финансами и ресурсами. Что тогда, что сейчас средства были в министерствах, приходилось просиживать штаны в больших приемных, договариваясь - вы нам детский садик, мы вам - разрешение на строительство нового цеха. За пять лет работы Соловьева в горисполкоме через его руки прошло более двухсот, как бы сейчас сказали, инвестпроектов - в то время ни один завод нельзя было построить без разрешения местной власти. И главная головная боль - строительство телефонных станций и дележ телефонов. Пять лет бесконечных звонков: «Поставь номер такому-то» - «Не могу, у меня в этом доме инвалид». Домашний телефон для советского человека был не средством связи – не всегда доступной роскошью.

Но память удержала не - построенное, а непостроенное. В самом начале перестройки была модная тема - строительство завода больших интегральных схем. Огромное предприятие на несколько десятков тысяч работников. Его должны были сначала строить в Латвии, но там взбунтовались «зеленые» - производство насыщено тяжелыми металлами, крайне вредное. В Совете министров решили перенести строительство в «столицу радиоэлектроники» Воронеж. Место определили в Юго-Западном районе, за БСМП («БСМП тоже, кстати, при моем участии строили, до сих пор мне недоделки припоминают»). Утверждать решение должны на военно-промышленной комиссии Совмина, куда кроме секретаря ЦК еще полдюжины министров входят - это высший орган страны по принятию закрытых решений.

На местном уровне было решено вредный завод в город не пускать, к тому же людских ресурсов на новое предприятия явно не хватало. Но хитрый председатель воронежского облисполкома Алексей Воропаев вместо себя отправил на ВПК своего заместителя Алексея Попова, Атласов поступил так же. В итоге Соловьеву пришлось делать доклад, его прервали на первой же минуте. «Молодой человек, не вам решать быть заводу или нет, садитесь, это не ваш уровень. Пусть сюда через неделю ваш председатель облисполкома и мэр приезжают». Отвечаю: «Кто бы ни приехал, решение не изменится. Вы мне не дали обосновать, но думаете, в Прибалтике люди готовы выходить на улицу, а в Воронеже нет? Выйдут, и не сотни, а тысячи». Попова и Соловьева из зала выставили, но больше из Воронежа не вызывали никого, а от опасного производства решили отказаться - помогло и то, что перестройка набирала обороты, да и технологии быстро шагали вперед. Через пять лет эти большие интегральные схемы никому уже не были нужны.

Зато торты нужны будут всегда. Новый «хозяин области» Геннадий Кабасин в 1987 году начал с проведения радикальной модернизации хлебобулочной промышленности, у него был один способ управления - партбилет на стол. Соловьеву досталось курировать самый сложный объект - хлебозавод на Космонавтов, сроки - шесть месяцев для полного перепрофилирования производства. Уложились, на перерезание ленточки приехали большие начальники, а Соловьева позвать забыли, но благодарные работники на следующий день пригласили на импровизированный банкет. «Угостили тортом, говорю: «Я такого вкусного торта в жизни не ел!». «Конечно, мы же туда целую бутылку коньяка вылили». Пришлось машину оставить на заводе - у зампредов горисполкома была одна служебная машина на двоих, у меня - с коммунальщиком Корнеевым, а тот вечно в разъездах. Поэтому ездил всегда на личной». С той поры заводчане много лет ежегодно дарили Соловьеву на день рождения торт. Предприятие пережило смутные времена и процветает. Вы, наверное, тоже пробовали торты от «Тобуса».

За полтора года до развала СССР с Плехановской, 10 перешел на пл. Ленина, 1 - заместителем, а затем и начальником главного планово-экономического управления облисполкома. Главный экономист области Алексей Попов собирался на пенсию и готовил себе сменщика. Но перемены будут более стремительными, чем можно было загадывать. Здесь Соловьев начал работать бок о бок с Иваном Шабановым, зампредом по социалке. «Я всегда уважал Ивана Михайловича как человека, но он был идеологом, а не практиком». В этот год, в июне, Шабанов на областной партийной конференции в результате заговора свалит Кабасина, и на 14 месяцев станет начальником области, поставит своего председателя облисполкома снабженца Виктора Калашникова, у которого Соловьев станет первым заместителем. Соловьев в это время найдет свое «второе я» - пригласит в свою команду молодого экономиста из ВГУ Игоря Незнамова, завершавшего, но так и не завершившего работу над докторской. Из экономиста-теоретика Игорь Георгиевич станет экономистом-практиком и более двух десятилетий проработает с Соловьевым - сначала замом в ГлавПЭУ, а потом первым замом в Воронежском, а затем и Центрально-Черноземном банке Сбербанка. Соловьев всегда будет подчеркивать, что Незнамов как экономист сильнее его. «Меня нигде никогда не подсиживали, потому что я всегда соблюдал два принципа - открытость и уважение к подчиненным. Не пустые слова - брать на работу тех, кто в чем-то сильнее и компетентнее тебя. Это не значит, что я всегда шел в русле решений, предлагаемых моими замами. Если я не соглашался - я не ломал через колено, а всегда старался переубедить, а если надо, искал специалистов со стороны, чтобы могли обосновать альтернативное решение».

Еще в памяти за 1991 год останется областной пленум (аналогичные проходили по всей стране, что-то вроде партийного референдума), где бурно обсуждали животрепещущий вопрос о разделении должностей генерального секретаря ЦК КПСС и председателя Верховного Совета СССР (обе должности занимал Горбачев). Соловьев выступал за разделение, говорил, что в стране много сильных руководителей, его поддержали, но Шабанов отправил в ЦК резолюцию противоположного смысла. Усилиями аппаратчиков Горбачев усидел на двух стульях. До путча оставались уже не месяцы - недели.

В дни ГКЧП, когда никто не знал, что делать, к Соловьеву зашел тогдашний руководитель областного управления КГБ генерал Борисенко и посоветовал: «Сядь в машину, занимайся своими текущими делами хотя бы пару дней, поезди по районам». Соловьев совету внял. Калашников тоже исчезал из области, ездил в Москву. Не сразу, но поддержал «демократическую», ельцинскую позицию.

Всё полетит под откос, и сразу всё изменится. КПСС переживет ГКЧП лишь на трое суток, СССР исчезнет через четыре месяца. Судьба «подарит» первому заместителю главы администрации области (теперь его должность называется так) работу «гробовщика». 24 августа Калашников поручит своему заму выполнять мероприятия по ликвидации структур и опечатывании кабинетов компартии - Москва требует все сделать за сутки. Кабинет Шабанова вы опечатывали? «Ну, не лично». Поразило тогда, что от партийных функционеров было много просьб частного характера - барахлишко вывезти, машиной попользоваться. Никто из тех, кто клялся быть в первых рядах строителей коммунизма, на защиту партии от произвола не встал.

Его допрашивали демократической «тройкой» («Что вы делали с 19 по 21 августа?» - потом это станет анекдотом, а тогда не до шуток) во главе с главным областным «демократом» Виктором Давыдкиным плюс депутаты Борис Кузнецов и Ольга Ивентьева. Совет старого контрразведчика помог: в действиях Соловьева воронежские ельцинисты не нашли ничего предосудительного. Калашникова и Соловьева оставили на своих постах, но всю команду администрации области заставили сменить. Список из 30 кандидатов-демократов. На должность вице-губернатора по промышленности предлагают пятидесятилетнего мастера с завода. «Собачье сердце», новые серии. Тому, что в тот момент к руководству областью не пришли Шариковы, мы во многом обязаны Александру Кирилловичу. С его подачи создали что-то вроде аттестационной комиссии, в которую вошла «тройка» демократов плюс Соловьев - заслушивали кандидатов. «Вот ты столько лет работаешь мастером, почему даже до начальника цеха не дослужился?» В ответ демагогия. «Хорошо, все время тебя зажимали, теперь расскажи, как ты хочешь управлять промышленностью? Например, как будешь производительность труда считать?». Молчание. Через пять-шесть таких кандидатов: «Все, Александр Кириллович, мы вас поняли - давайте заканчивать». Состав администрации сменился, но явных сумасшедших в нем не оказалось. По крайней мере, буйных.

Соловьева «демократы» воспринимали не случайно. Он был одним из немногих представителей партхозноменклатуры, который ходил в тот момент на многочисленные демократические митинги. «Что нам с тобой говорить, Кириллыч, ты нас все равно уболтаешь, ты нам Калашникова давай!». Но Калашников оратором не был и общения с толпой избегал. Была даже история, когда Соловьева на митинг вызвали прямо из-под капельницы - были проблемы с давлением. «Звонит секретарша, трехтысячная толпа идет к зданию администрации, Калашникова на месте нет». Шел митинговать. Часто толпа не может сформулировать, чего - и главное, как - она хочет. Тогда добиваешься, чтобы выделили десять или больше своих представителей, вы заходите в кабинет и начинаете общаться в режиме диалога. Может, договориться и не удастся, но стекла точно будут целы».

В безумные несколько месяцев после ГКЧП уместится и развал Союза, и шоковая либерализация цен, и полная смена идеологии. Где-то в архиве должна храниться телеграмма Чубайса, требующего привлечь Соловьева к уголовной ответственности… за срыв приватизации предприятий бытового обслуживания. На распродажу бытовки Москва давала один месяц.

В марте 1992 года «демократы» скушали Калашникова. На согласование Ельцину должны были направить две кандидатуры, которые требовалось заслушать и проголосовать на областном совете. Соловьева, ставшего и.о. главы администрации области, выдвинул съезд колхозников. Как сказано выше, коммунистическое большинство почти послушно «выбрало» отрекшегося от коммунизма Ковалева. Почти - ведь за Соловьева проголосовало больше сотни депутатов. Они сохраняли прекрасные личные отношения, несмотря на разницу политических взглядов. Ковалев звал остаться, но будущий банкир сказал твердое нет. Его ждал банк «Воронеж», где командовал еще один коминтерновец Георгий Лунтовский, профессиональный банкир, в советские времена возглавлявший контору Госбанка в Коминтерновском районе.

Банкир всея Черноземья

Он стал заместителем генерального директора банка «Воронеж» по инвестициям. Бывший советский «Промсвязьбанк» был к тому времени самым крупным частным банком города, но исторически так и оставался связан с финансированием промышленности и строительства. С одной стороны, он занимался тем, что ему было знакомо - инвестированием в экономику, с другой - осваивал новую профессию. Он никогда потом не считал саму работу банкира чем-то очень сложным. Банкир сродни бухгалтеру. В частном банке было одно интересное нововведение: часть зарплаты и все премии выдавали акциями. Перейдя из одного банка в другой, в Сбер, он, демонстрируя лояльность, продал акции «Воронежа» и купил акции Сбербанка, стоившие тогда копейки. И еще долго получал акции в качестве заработка. Однажды, спустя несколько лет, они подскочат в цене в сто раз. И он станет уже не просто наемным банкиром, а инвестором. Журналисты его часто спрашивают о даре предвидения - он отшучивается.

Предвидение невозможно без знания. Одно из главных в Соловьеве - умение постоянно учиться: от ремонта движков - к собиранию радиоприемников, от регулировки радиостанций - до управления цехом, от командования комсомольской «стаей» - до руководства коллективом крупного завода и так далее. Везде потребуется осваивать новые компетенции, но главную роль будет играть старый багаж. Еще нужен аналитический склад ума и умение вести за собой людей. То, что в комсомоле называли «вожаком». Два года «учебы» пролетели быстро. Он, кстати, вернет должок своему учителю – и в 1996 году уступит Лунтовскому место в партийном списке черномырдинской партии «Наш дом - Россия». И Лунтовский поднимется на самый банковский верх, станет не только депутатом Госдумы, но и первым зампредом Центробанка.

Соловьева ждал Сбербанк, которому он отдаст следующие двадцать лет своей жизни.

Вы, наверное, удивитесь, но во времена СССР, до самой перестройки, никакого Сбербанка не существовало. Было управление Гострудсберкасс, занимавшееся рассчетно-кассовым обслуживанием и переводившее деньги населения в госзаймы. В 1987 году началась реформа Гострудсберкасс и на их базе был создан Сберегательный банк СССР, самоликвидировавшийся с распадом страны.

С 1 января 1992 года был создан Сбербанк России. В Москве был свой кандидат на должность воронежского председателя правления – дальний родственник одного из заместителей федерального Сбербанка возглавлял районное отделение в Терновке. При всем уважении к этому труднодоступному райцентру… Это все, что нужно знать о положении дел в Сбербанке в тот момент. «Центральный офис» состоял из трех комнат плюс бухгалтерия. Кандидатура руководителя областного банка должна была согласовываться с губернатором и резкий на язык Ковалев сказал: «Или Соловьев, или никого не согласую». И добавил несколько крепких выражений.

Александр Кириллович поехал на собеседование в Москву, но под ним сломался поезд. Анекдот не в этом: вместе с ним в поезде ехал Атласов, к этому времени уже начальник ЮВЖД. Мобильников, чтобы предупредить, не было. Кое-как добрались. На собеседовании председатель правления Сбербанка России Олег Яшин начал долго и утомительно пытать теоретическими вопросами. Где-то, где знакомая тема - инвестиции, Соловьев мог отвечать компетентно, но Сбербанк-то был розничным банком. Среди клиентов - ни одного юрлица. На розничных темах соискатель поплыл. И через несколько минут вспылил: «Да что я вам, студент на экзамене? У меня и так работа есть». Добавил несколько крепких фраз и встал, чтобы уйти. «Постой-постой, у вас там в Воронеже все такие нервные? Губернатор посылает, ты посылаешь…». Собеседование пошло уже в другом тоне, беседовали еще два часа. Соловьев был принят на работу председателем правления Воронежского банка Сбербанка России.

На ней он проведет 20 лет; через три года станет заместителем председателя Правления Сбербанка России; через шесть лет возглавит объединенный Центрально-Черноземный банк на шесть областей. Его банк станет самым крупным по инвестиционному портфелю и трижды будет признаваться лучшим в системе Сбербанка России; его изберут неформальным руководителем коллегии руководителей территориальных банков Сбербанка. Как физлицо он будет частным инвестором таких «старт-апов» как «Приосколье» и «Агро-Белогорье», создаст Центр семейной медицины «Олимп здоровья» - самую современную и продвинутую клинику Черноземья.

Решение Соловьева в 68 лет заняться медицинским бизнесом было неожиданным для многих. Он успел уже завершить банковскую карьеру и поруководить Общественной палатой области. Нельзя сказать, что в этот его проект никто не верил, но сомнения, мягко говоря, были. На дворе кризис, да и возраст самого инвестора не детский. И вот за год с небольшим и 600 млн рублей инвестиций в «Олимпе здоровья» работают 150 врачей, к которым ежедневно на прием ходят более 300 пациентов. Не в деньгах счастье, а в умении их вкладывать.

И это не все. Соловьев планирует новый масштабный проект – Центр реабилитации для пациентов с кардиологическими заболеваниями и проблемами с опорно-двигательным аппаратом, который по масштабам должен превзойти «Олимп здоровья».

Что-то не сидится нашему герою без нового дела.