Экс-редактора газеты «Молодой коммунар» приговорили к четырем годам тюрьмы

В среду, 25 декабря, в Воронеже вынесли приговор бывшему главному редактору «Молодого Коммунара» Александру Пирогову.

- Сегодня воронежский журналист Александр Пирогов приговорен судом к 4 годам общего режима, возмещению 20 млн рублей ущерба и взят под стражу в зале суда, - сообщается на его странице в соцсети.

Отметим, что приговор в законную силу еще не вступил.

Напомним, что, по версии следствия, в августе 2009 года Александр Пирогов через коммерческого директора газеты «Молодой коммунар» Марину Бабину получил взятку в 50 тысяч рублей — половину от оговоренной суммы в 100 тысяч рублей. За это вознаграждение он обещал подготовить и разместить статью против ИП Харина Н.В. При получении второй части суммы - 50 тысяч рублей - и опубликования статьи Марину Бабину задержали (подробнее>>>).

В ходе расследования дела открылись новые подробности.По версии следствия, с 2006 по 2009 годы Пирогов похитил 20 миллионов рублей, заключив с организациями фиктивные договора об оказании агентских услуг. Кроме того, руководитель закупал газетную бумагу по явной завышенной цене. Деньги обвиняемый потратил на свои нужды.

- Согласно материалам уголовного дела, в 2009 году Пирогов оплатил работы по монтажу электропроводки в строящемся им доме за счет средств «Молодого коммунара», - сообщали тогда в прокуратуре. - Он заключил фиктивный трудовой договор, по которому постороннего человека приняли на работу на должность менеджера полиграфического отдела. Сотрудник же, не исполняя свои обязанности, получил более 140 тысяч рублей, занимаясь в это время монтажом электропроводки.

Дело вернули следователям с формулировкой «обвинительное заключение составлено с нарушением требований кодекса». Уже в начале этого года резонансное дело вернулось в суд.

От первого лица

Александр Пирогов на странице в социальной сети опубликовал свои показания*

Исполняется четыре года и четыре месяца, или 1583 дня, с того момента, как первый заместитель прокурора Воронежской области В.В.Хромых направил материалы для возбуждения уголовного дела в отношении меня в СУ СК по Воронежской области, и 20 августа 2009 года следователь Сладких возбудил в отношении меня уголовное дело № 09808032 по части 1 статьи 290 УК РФ «Взятка». И это была не первая попытка В.В.Хромых привлечь меня к уголовной ответственности. И, как вы знаете из материалов настоящего уголовного дела, - не последняя.

Первое уголовное дело по части 2 статьи 129 УК РФ «Клевета» было возбуждено еще 28.04. 2004 года по заявлению депутата городской думы Кудрявцевой Г.А., испытывающей ко мне и моей жене откровенно неприязненные отношения в связи с нашей журналистской деятельностью и неоднократно и безуспешно пытавшейся выяснять с нами отношения в гражданском суде. Уголовное дело возбуждалось СУ при Ленинском РОВД г. Воронежа в связи с моими публикациями о Кудрявцевой в газете «Воронежское обозрение», которую я в тот момент возглавлял. Обвинения мне не предъявлялись, и дело было закрыто 24.02.2005 года за отсутствием в моих действиях состава преступления. В дальнейшем, как это следует из письма В.В.Хромых депутату Кудрявцевой Г.А. от 1.03.2005 года за №15/2-965-03, копию которого я прошу приобщить к материалам настоящего уголовного дела, решение о прекращении этого уголовного дела было отменено, и дело было направлено в СО при Ленинском РОВД для дополнительного расследования. В дальнейшем и это повторно открытое дело было прекращено за отсутствием состава преступления. Кроме того, в этот же период по заявлению той же Кудрявцевой Г.А от 21.02.2005 года прокуратурой Воронежской области было возбуждено еще одно уголовное дело по ч.2 ст.138 УК РФ «Нарушение тайны переписки, телефонных переговоров».

В газете «Промышленный вестник Воронежской области» - приложении к газете «Воронежское обозрение» - публиковались выдержки из телефонных переговоров Кудрявцевой Г.А. и других политических деятелей г. Воронежа. После публикации текстов телефонных переговоров ко мне обратился мой друг детства Чеботарев Д.А., работавший в прокуратуре Воронежской области, и попросил меня передать в распоряжение следователя прокуратуры Коротких С.В. оптический диск с аудиозаписью данных переговоров. Этот диск по моей просьбе был передан главным редактором «Промышленного вестника» Филатовым Б.Б. В дальнейшем и я, и моя жена подверглись беспрецедентному давлению со стороны прокуратуры: проводились обыски с единственной целью устрашения, многочасовые допросы (по восемь-десять часов) нас в качестве свидетелей, на которых на нас неприкрыто оказывалось психологическое давление. Все эти «мероприятия» курировал непосредственно В.В.Хромых. Полагаю, что незаконную запись переговоров воронежских политиков вели сотрудники УФСБ по Воронежской области. Кроме того, такую же версию мне озвучивал и сам следователь Коротких после завершения данного дела. Лиц, причастных к осуществлению незаконного прослушивания переговоров, выявлено не было. Тем не менее неприязненное отношение ко мне со стороны сотрудников УФСБ и их нелегальных осведомителей из числа журналистов продолжалось и продолжается все эти годы.<...>

Кроме того, в июне 2009 года возглавляемая мной газета «Молодой коммунар» опубликовала заметку «Ромашки спрятались в Цветах», по итогам которой был закрыт крупный подпольный игровой клуб в Ленинском районе г. Воронежа. Полагаю, что владельцы данного заведения были связаны с высокопоставленными представителями правоохранительных органов, которые таким образом лишились значительных нелегальных доходов.

Всего через два месяца после данной публикации в отношении меня было возбуждено первое уголовное дело по части 1 ст.290 УК РФ, которое продлилось 3,5 года, дважды направлялось в суд и столько же раз возвращалось прокурору в порядке ст. 237 УПК РФ, общий срок следствия по нему составил 25 месяцев, и, наконец, 29 декабря 2012 года оно было прекращено за отсутствием состава преступления. Данное уголовное дело стало результатом провокации, разработанной сотрудниками ОРЧ №2 ГУВД по Воронежской области, о чем мне, не стесняясь, говорил сам следователь Сладких, называя организатором данной провокации замначальника этой ОРЧ Павлова. Непосредственным исполнителем был сотрудник ГУВД Мухин М.А. (этот человек, как я полагаю, подкинул мне в кабинет 10 тысяч рублей и сфальсифицировал материалы следственного эксперимента) и профессиональные лжесвидетели Болдырев Р.А. и Фисенко Э.В. В декабре 2010 года в судебном заседании Болдырев Р.А., являющийся, видимо, клиническим идиотом, предъявил судье Горшеневу повестку в Левобережный суд, где он был свидетелем по другому уголовному делу. <...>

После первого возврата дела прокурору в порядке ст.237 УПК РФ в феврале 2011 года следователь Сладких, понимая, что состава преступления по части 1 статьи 290 УК РФ в моих действиях нет, и сознавая, что восполнение неполноты предварительного расследования после возвращения дела прокурору запрещено действующим законодательством, в течение нескольких месяцев пытался возбудить в отношении меня новые уголовные дела, не связанные с обвинением, предъявленным мне по части 1 статьи 290 УК РФ. Сам Сладких неоднократно заявлял мне, что выполнял указание начальника СУ СК по Воронежской области Третьякова Н.И. По словам Сладких, Третьяков таким образом хотел, чтобы я согласился на закрытие дела по нереабилитирующим обстоятельствам. В августе 2011 года Сладких передал собранные незаконно оперативные материалы хорошо знакомому ему сотруднику УФСБ Щепкину Ю.А. с той целью, чтобы Щепкин имитировал собственное расследование и таким образом как бы «легализовал» материалы, собранные Сладких во время незаконного восполнения неполноты следствия. Что Щепкин и сделал. В результате были возбуждены еще два новых дела по части 4 статьи 160 («Растрата») и части 1 статьи 285 УК РФ («Злоупотребление служебным положением»), не связанные с ранее предъявленным обвинением по ч.1. ст.290 УК РФ,  которые также дважды возвращались прокурору в порядке статьи 237 УПК и с третьей попытки рассматриваются сейчас по существу. Сладких прекрасно осознавал, что данные его действия носят незаконный характер и бравировал передо мной своей безнаказанностью. В частности, он сообщил мне, что договаривался со Щепкиным об «услуге» самостоятельно, без участия руководителей СУ СК и УФСБ по Воронежской области.

Резюмируя все вышесказанное, считаю, что доказательства по настоящему делу собраны с грубейшим нарушением уголовно-процессуального законодательства и нарушением процессуальных сроков.

Теперь о моей работе в качестве главного редактора газеты «Молодой коммунар». Я пришел на эту должность 7 июня 2005 года, когда газеты фактически не было: не было денег на счету, не было журналистов, не было подписчиков, газета более года не платила никаких налогов. Всю ситуацию достаточно красноречиво описал в своих показаниях мой тогдашний первый заместитель Олег Мещеряков. Прошу приобщить к материалам дела мой «Отчет о проделанной работе в 2005-2008 гг.» на имя вице-губернатора Колядина А.М. от 05.03. 2009 года. Если коротко: подписной тираж газеты вырос в три раза - 2413 до 7356 экземпляров, выручка увеличилась в 13,1 раз - с 2391,0 тыс.руб до 31332,3 тыс.руб, сотрудники газеты и сама газета неоднократно награждались областными, городскими и всероссийскими премиями, включая престижную всероссийскую премию Союза журналистов РФ в номинации «За права человека» в 2006 году.

Работа главного редактора - это в первую очередь подготовка к выпуску три раза в неделю газеты объемом шестнадцать полос, это раздача заданий журналистам, ежедневный контроль за их исполнением, окончательное редактирование текстов и верстки газеты. Часто такая работа заканчивается не раньше полуночи. Вторая часть работы - это организация подписки. Подписной период продолжается восемь месяцев в году. Поскольку 75% тиража газеты приходилось на районы области, такая работа была связана с многочисленными командировками. Ну, и самым важным направлением работы главного редактора являлся подбор журналистских кадров. Все остальные вещи, включая организацию рекламных сборов, закупку бумаги и электромонтажные работы, являются второстепенными для главного редактора, за которые непосредственно отвечают другие сотрудники редакции. За правильностью оформления финансово-хозяйственных документов ответственность в полной мере несла бухгалтерия. В функции главного редактора входило лишь распределение поступающих финансов. При этом в мое отсутствие отправлять платежи мог обладавший, как и я, правом первой банковской подписи Мещеряков. При этом Мещеряков (как и я) подписывал платежные поручения и другие финансово-значимые документы, как например, акты выполненных работ, подготовленные исключительно бухгалтерией. Кроме того, с 2007 года в редакции действовала так называемая электронная подпись и при этом физически никто, кроме сотрудников бухгалтерии, не мог сделать тот или иной платеж. Напротив, при желании Свиридова (главный бухгалтер газеты) могла, если возникала производственная необходимость, самостоятельно отправлять деньги на те или иные нужды, не ставя в известность ни меня, ни Мещерякова. Делалось это, как правило, в случае отсутствия на рабочем месте и меня, и Мещерякова, и делалось Свиридовой, которая знала приоритеты платежей тем или иным контрагентам. Здесь надо пояснить, что отсутствие сразу двух руководителей на рабочем месте в утренние часы, когда осуществляются платежи, было обусловлено графиком работы редакции: в газетные дни, то есть в понедельник, среду и пятницу, наш рабочий день продолжался до позднего вечера, а то и ночи.

Свидетельница Симонова рассказала о конфликтной ситуации, которая возникла летом 2009 года. И я готов подтвердить ее слова о том, что главбух Свиридова И.И. самостоятельно во второй половине 2008 года, не ставя в известность меня, подписала от моего имени, подделав мою подпись, несколько актов выполненных работ по агентским договорам на довольно значительные суммы. Сделала она это, как она мне сообщила, с целью «улучшить» баланс газеты и не платить лишний налог на прибыль. При этом фактически деньги по данным актам не перечислялись. Выяснилось это спустя несколько месяцев летом 2009 года. К тому времени Свиридова давно уволилась из редакции. Тогда же Свиридова по моей просьбе приезжала в редакцию с целью помочь бухгалтерии исправить создавшиеся искажения баланса, поскольку квалификации нового главбуха Журовой для этого не хватало. Сам я в особенностях бухучета не понимаю ничего и полностью доверял главным бухгалтерам Свиридовой, а затем и Журовой. Судя по тому, что Контрольно-счетная палата, проверявшая редакцию в августе 2009 года, не сделала никаких замечаний на эту тему, ошибки были исправлены. Кроме того, после моего увольнения Мещеряков, исполнявший обязанности главного редактора газеты, по просьбе Журовой дополнительно организовал аудиторскую проверку, прошедшую в октябре 2009 года, которая, так же, как и все предыдущие проверки, никаких существенных нарушений не выявила.

Теперь что касается непосредственно обвинений по части 4 статьи 160 УК РФ. Дело было возбуждено на основании показаний свидетеля Коробова, якобы данных летом 2011 года как сотруднику УФСБ Щепкину, так и следователю Сладких. Хочу обратить внимание суда, что Коробов твердо отрицает, что его опрашивал кто-либо из сотрудников УФСБ, хотя в деле такой опрос имеется. Кроме того, Коробов в судебном заседании показал, что следователь Сладких допрашивал его ТОЛЬКО ОДИН РАЗ. Хотя фактически его допрашивали дважды: летом 2011 года (т.е. еще до предъявления мне обвинения по ч.4 ст.160 УК РФ) - в рамках уголовного дела №09808032 по части 1 статьи 290 УК РФ и возвращенного в тот момент в порядке статьи 237 УПК РФ, а затем - и по настоящему уголовному делу в октябре 2012 года после признания постановления о соединении дел незаконным. Надо сказать, что текст первого допроса Коробова дословно совпадает с тестом второго, изменены лишь несколько вводных слов. Причем сначала Коробов утверждал, что его допрашивали ДВА года назад, то есть только в 2011 году, и лишь после того, как уважаемый суд сообщил Коробову дату, указанную в протоколе допроса, Коробов «согласился», что его допрашивали именно в октябре 2012 года. Таким образом, становится совершенно непонятно, на основании чего возбуждалось уголовное дело по части 4 статьи 160 УК РФ, если Коробова в тот момент (лето 2011 года), по его утверждению, вообще никто не допрашивал. Проверить, как и кем допрашивался Коробов, могли бы Щепкин и Сладких, но суд отказал мне в ходатайстве вызвать их в качестве свидетелей для пояснения по поводу данных существенных противоречий.

Показания свидетеля Коробова, данные как на следствии, так и в судебном заседании, полностью лживы и сфабрикованы при участии следователя Сладких, о чем сам Сладких неоднократно и не стесняясь мне рассказывал. В частности, произвольно выбрано начало моих якобы преступных взаимоотношений с Коробовым, и оно нелепым образом совпадает с реорганизацией газеты из формы государственного унитарного предприятия в форму областного государственного учреждения. Газета при этом как выходила, так и продолжала выходить, и ничего в ее деятельности по сути не изменилось. Сам Сладких заявлял мне, что ему было лень «заниматься 2005 годом и вносить путаницу». Поэтому он и вложил в уста Коробова произвольную дату, как наиболее удобную для фабрикования обвинений.

Я никогда не имел дружеских отношений со свидетелем Коробовым, не ходил с ним в кафе, как он утверждает, не просил его ни о каких бессмысленных услугах вроде бескорыстного перевода денег на неизвестные никому счета. Я знал его как «юриста Мишу», который работает у некоего Сергея в офисе на Комиссаржевской, 6, и занимается регистрацией и перерегистрацией юридических лиц. Этот Сергей, фамилия которого мне неизвестна, знаю лишь, что он проживает на улице Южно-Моравской в районе парка Оптимистов (у меня в этом же районе проживали родители, и я его случайно там видел), позвонил мне в период с 20 по 25 августа 2011 года и сообщил, что на него вышли сотрудники правоохранительных органов и вынуждают дать показания на меня. И что такие показания дал этот «Миша», поскольку сам Сергей недавно стал свидетелем в уголовном деле (как я понял с его слов - лжесвидетелем и псевдопотерпевшим по делу сотрудника Левобережной налоговой инспекции) и теперь не может «светиться». Так же Сергей сообщил мне, что он уже общался со знакомой ему Свиридовой И.И. с целью согласовать показания, фактически направленные против меня. Как я понимаю, этот Сергей очень опасался, что я в результате начну давать показания против него. Саму фамилию Коробова я узнал спустя несколько дней от следователя Сладких во время обыска в моем жилище 26 августа 2011 года. Мне неизвестно, какое отношение имеет Коробов к фирмам, оказывавшим редакции агентские услуги по рекламе, я никогда лично не заключал с Коробовым никаких договоров. Более того, я не имел представления о том, что данные фирмы-контрагенты оформлены на каких-то посторонних людей. Я узнал об этом со слов Сладких 26 августа 2011 года. <...>

Я никогда не слышал, чтобы Коробов занимался оптовой торговлей чем-либо - это ложь, как и все его показания, к которым его вынудил или лично Сладких, или иные сотрудники правоохранительных органов. О том, что Коробова принуждают дать показания против меня, я узнал с его же слов, когда летом 2012 года мы случайно встретились с ним в районе автомастерских, расположенных на территории лыжной базы на ул. Ломоносова. Коробов сообщил также, что боится, что сотрудники правоохранительных органов вынудят дать свидетелей Лаптева, Бавыкина и Сорокина негативные показания против него самого. Полагаю, этим и объясняются те существенные противоречия между показаниями, данными Коробовым на предварительном следствии и в судебном заседании - Коробов просто не владеет тем объемом информации, которую вложил в его уста при допросе следователь Сладких. В частности, в суде Коробов «уверенно» заявил, что после кризиса 2008 года он с редакцией не работал, а всего «работал» два года. Тогда как из его же показаний, данных во время предварительного следствия, следует, что его работа продолжалась с января 2006 года по август 2009 года, то есть три года и девять месяцев. Очень существенная разница, даже если предположить сильную забывчивость Коробова. Все годы оформлением документов, по которым я якобы расхищал деньги при бескорыстном посредничестве Коробова, занималась главбух Свиридова. Все документы были в порядке. А деньги за рекламу, поступившую по агентским договорам, в полном объеме приходили на счета газеты. Кроме того, в 2009 году я уже не имел никакого отношения к подписанию актов по агентским договорам по рекламе. Эту работу полностью выполняла бухгалтерия, а контролировал и подписывал исключительно Мещеряков.

Считаю предъявленное мне обвинение полностью надуманным и абсурдным. Причиной такого обвинения стало желание группы сотрудников СУ СК по Воронежской области скрыть факт незаконного уголовного преследования меня по части 1 статьи 290 УК РФ. Полагаю, что важную роль в этом сыграло и личное неприязненное отношение ко мне первого заместителя прокурора области В.В.Хромых, возникшее вследствие моей журналистской деятельности.

По обвинению о злоупотреблении по части 1 статьи 285 УК РФ. Лисовых было двое - Роман и его старший брат Алексей. Алексей был главным в бригаде из нескольких человек, занимавшихся с 2007 года на протяжении нескольких лет (не постоянно, а от случая к случаю при возникающей необходимости) электромонтажными работами. Работ было довольно много в связи с изношенностью здания и большими нагрузками на сеть. Курировала от редакции взаимоотношения с электриками Масликова (завхоз). Алексей Лисов часто передавал мне в письменном виде разные предложения по тем или иным видам работ. От большинства из них я отказывался как от избыточных и слишком дорогостоящих, на какие-то работы я соглашался. В 2008-м или в начале 2009 года я предложил расплатиться за выполненные «бригадой Лисовых» работы безналичным расчетом, так как узнал, что у Лисова Алексея есть подконтрольная фирма или фирма, через которую он мог вести безналичные расчеты. На что мне кто-то из Лисовых, кто - точно не помню, сказал, что это повысит расценки на уже выполненные работы на 18% из-за НДС. Я удивился такому безграмотному исчислению налога на добавленную стоимость и не согласился с данным предложением. В итоге был достигнут компромисс принять на работу Романа Лисова, который нигде не числился по трудовой книжке, на вакантную в тот момент должность менеджера хозрасчетного полиграфического отдела с тем, чтобы рассчитаться за работы, сделанные «бригадой Лисовых» в редакции. Кроме того, сам Роман Лисов был чем-то вроде дежурного электрика, которому звонили в случае каких-либо неполадок, - это я узнал впоследствии от сотрудников редакции.

Хочу также обратить внимание, что ни у одного, ни у другого из братьев Лисовых не было моего личного сотового телефона, так же как и у меня их. Поэтому ни я сам, ни они мне никогда не звонили. Все возникающие вопросы должна была решать Масликова или бухгалтерия.

Вопросами ремонта дома полностью занималась моя жена Наталья Пирогова. Я никакого отношения к ремонтным работам в доме ввиду сильной загруженности в редакции в тот момент не имел. Мне известно только, что работы продолжались около двух месяцев силами братьев Баженовых, сами Лисовы никакой работы не выполняли, только один раз настроили реле на лестнице, что заняло от силы один час времени. Общая стоимость работ составила около тридцати пяти тысяч рублей, не считая расходных материалов, которые Наталья покупала за свой счет в магазине «АВС-электро», пользуясь скидкой кого-то из братьев Лисовых. С ее слов я знаю, что деньги за работу Баженовых она отдавала непосредственно Роману Лисову. Сам я ему никаких наличных денег ему не отдавал и вообще ни с ним, ни с его братом в тот период непосредственно не встречался. Со слов жены мне известно, что братья Лисовы, как обычно, предлагали ряд ненужных и дорогостоящих работ, которые были отвергнуты. В частности, предлагалось установить на крышу оборудование для размораживания сосулек, а также предлагалось рыть траншею для дополнительного кабеля по промерзшей земле в марте. После отказа от этих безумных предложений, как я полагаю, оба Лисовых затаили на меня и на мою жену обиду. В дальнейшем, в 2010 году, мы уже работали с Баженовыми без посредников. В дальнейшем, когда дважды возникали вопросы по проделанной весной 2009 года работе, приезжал разбираться именно Алексей Лисов, у которого и хранились все электросхемы нашего дома, и которые он не пожелал нам отдать. Так что фактически Роман Лисов никаких работ у нас в доме не выполнял, а выполнял их в составе бригады в редакции газеты.

* - выдержки из показаний Александра Пирогова.