Собрание Воронежского клуба политологов, прошедшее в четверг, 2 марта, вышло каким-то обескураживающим. Главным спикером выступил выдающийся ученый, профессор МГУ, завкафедрой политического анализа Московского университета Александр Соловьев, доклад которого был посвящен неформальному устройству российской власти и особенностям взаимодействия нашей элиты. Его суждения по поводу этих процессов, при всех мягкости выражений, свелись к тому, что перемены к лучшему практически невозможны.
Но кругозор профессора гораздо шире заявленной темы. Он, к примеру, как о деле практически решенном говорил не только о политическом апокалипсисе, но и о физическом конце света. Александр Соловьев напомнил об известной теории, согласно которой полюса нашей планеты периодически меняются местами, что сопровождается глобальной катастрофой. Когда такое произошло в последний раз, Земля на несколько веков погрузилась в ледниковый период. Ссылаясь на мнение своих коллег, Александр Соловьев в малом зале воронежского Парламентского центра объявил, что очередной поворот возможен в самое ближайшее время. На Земле, сказал он, есть только одна точка, где ничего не изменится в результате переворота планеты. Непривыкшие к таким разговорам, политологи сидели, затаив дыхание. «И эта точка – не Воронеж», - добил профессор публику.
После паузы, он объявил, где можно пережить армагеддон: Хакасия, Южный Урал.
Примерно в том же русле находились и рассуждения Александр Соловьева о российской власти.
Он обозначил четыре площадки, на которых должно происходить взаимодействие власти и общества.
Первая – политическая система: партии, гражданские активисты, лоббистские группы и прочее. Все они пребывают в публичном дискурсе, то есть находятся более или менее на виду. Но имеют очень малое отношение к действиям лидеров, принимающих решения.
Вторая площадка – система государственного управления. По сути, это средоточие российского чиновничества. В идеале они должны действовать сообразно государственным и общественным интересам, не выходя при этом за рамки законов и стандартов. Но на самом деле, по расчетам Соловьева, примерно 75% работников этой системы не заинтересованы в социализации гражданского общества.
И тогда на арену выходят сетевые сообщества, которые находятся вне правовых форм, образуются стихийно – ради отстаивания корпоративных или общественных интересов. Они и пытаются взаимодействовать с госуправлением на неформальном уровне, поскольку формальный уровень взаимоотношений исчерпан. Как сказал Соловьев, административный аппарат столетиями создавался с одной целью – не допустить влияния политических (публичных) структур на процесс принятия решений.
В рамках сетевых сообществ иерархия складывается причудливо: человек может служить министром в госаппарате, а в своей сети быть мальчиком на побегушках.
В этой связи Александр Соловьев вспомнил недавнюю встречу со своим сокурсником. Тот много лет трудился в нефтегазовой отрасли, а сейчас вдруг оказался заместителем министра. В каком же министерстве, спросил его профессор. Даже не знаю, чистосердечно признался собеседник.
Ему было совершенно неважно, в каком ведомстве он служит, поскольку задача у человека другая – направлять бюджетные потоки в родной нефтегазовый сектор.
И тут впору говорить назвать третью площадку – правящий режим. Его, по словам Солоьвева, составляют те, кто реально управляет, в России это в первую очередь те, кто владеют нефтью и газом.
А как же «Единая Россия», спросили его.
А «Единая Россия», пояснил профессор, это просто часть госаппарата, действующая на партийном рынке.
Что касается правящего режима, то он предопределяет характер принимаемых решений.
Все помнили, что Соловьев сказал про четыре площадки, и было интересно, как же он охарактеризует последнюю из них.
Он и назвал – режим регулирования, высшая форма.
Постоянный член клуба политологов, депутат Госдумы Андрей Марков предложил другой термин – демиурги. Александр Соловьев легко с этим согласился: пусть будут демиурги.
Здесь сосредоточены наиболее приближенные к лидеру лица – помощники, консультанты, представители самых ресурсных групп (например, военно-промышленного комплекса). И еще здесь же находится группа ответственных исполнителей, которых назначает лично президент: руководители ключевых отраслей, главных телеканалов, топ-менеджеры. Таковых, по оценкам Александр Соловьева, 2,5 – 3 тыс. человек.
Есть еще специфическое окружение: близкие друзья, родственники, представители международных структур. И самый узкий и таинственный круг, соединяющий личную и служебную жизнь лидера: например, его соседи по лестничной клетке.
Весь этот слой людей, которых никто не выбирал, имена многих из которых никому ничего не скажут, и влияет на решения первого лица. Оттого часто складывается впечатление об иррациональности этих решений.
Можно ли предвидеть будущее при таком устройстве власти? Нет. Потому что даже между этими площадками нет информационного сообщения, что уж говорить об остальной части общества.
При этом надо учитывать тот факт, что у нас только 7% госаппарата отбирается по конкурсу, на основании компетенций и умений. В остальном же окружение формируется по принципу «нужен лояльный, а не компетентный».
В сущности, профессор Соловьев за один присест рассказал о двух апокалипсисах. Один, природный, быстротечный. Другой, политический, - продолжительный, а оттого, более мучительный.
Разумеется, его спросили, а разве революция не в силах поменять такое безнадежное положение вещей?
Александр Соловьев как будто ждал именно такого вопроса:
- Вы поменяете только институты и больше ничего.
И привел пример: после 1991 года большинство советских чиновников сохранили свои места, в некоторых отраслях до 85% прежних кадров осталось.
Впрочем, он рассказал, что недавно был в гостях у математиков, которые провели математический анализ России за 150 лет. На этом графике было два всплеска: один – в 1917 году, второй – в 2020-м.
Член Общественной палаты города Константин Квасов спросил профессора, неужели гражданское общество ничего не может поделать с могуществом аппарата? Александр Соловьев сослался на мировой опыт: в условиях кризиса легитимности многомиллионные гражданские структуры способны оказывать влияние на принятие решений, «но эта романтическая сессия продолжается недолго».
Депутат Андрей Марков дал свой комментарий: мол, при всех изменениях важнее всего внутреннее содержание человека, неважно, чиновник он, депутат или работник корпорации.
Политологи, пусть неосознанно, просили профессора дать им надежду: как, каким образом можно изменить отношение власти к обществу.
Я в этом смысле безнадежный идеалист, признался Александр Соловьев, никаких других механизмов обновления, кроме морально-этических качеств чиновников, я не вижу.
И все? – скажет кто-то. Вот так просто?
А если подумать – нет ничего труднее.
Автор: Герман Полтаев
Версия для печати
Комментарии