Воронеж. Высоцкий без свитера

Дважды в год, 25 января и 25 июля, в день рождения и день смерти, страна наша вспоминает Владимира Высоцкого, и, кажется, так было всегда. А я помню жаркое лето 1986-го, когда нас, бритых призывников, выстроили на плацу воронежского сборного пункта, и какой-то майор велел всем выбросить из своих вещмешков и сумок кассеты с записями «Высоцкого и прочей антисоветчины и блатняка». К тому времени, прошло шесть лет, как Высоцкого не стало, но для майора он по-прежнему был олицетворением антисоветчины и блатняка.

Потом вектор поменялся, и Владимир Семенович вдруг стал своим, получил, как говорится, официальное признание. Когда человека нет, с ним можно делать все, что угодно.

И всякий раз на телевизионных посиделках вокруг великого имени возникает интересный предмет разговора: а если бы он был жив, где бы, с кем бы он был сейчас.

Затея по определению пустая. Он при жизни не примыкал к какому-то одному лагерю, а создавал пространство, в котором не было нужды в этих лагерях и коалициях.

Пространство свободы и боли. Одного без другого не бывает.

Примерять на Высоцкого нашу современность столь же нелепо, как напяливать свитер на его памятник, что на днях проделали добрые воронежские женщины.

Каждое время рождает своих героев. Пушкин появился, когда у образованной части народа появилась острая потребность начать, наконец, говорить на родном языке просто и ясно. Лев Толстой – когда пришло время задаться вопросом: зачем мы здесь? Достоевский – когда нравственные мучения несвободного человека сделались невыносимыми. Появление Чехова свидетельствовало о том, что общество испытывает насущную потребность в рефлексии.

Владимир Высоцкий явился в тот момент, когда народу остро потребовался выход из нравственного тупика: с виду все хорошо, а от постоянного вранья жить не хочется. Он вышел с гитарой на сцену и простыми словами объяснил чудовищно сложные вещи.

Променял я на жизнь беспросветную несусветную глупость свою.

Я из повиновения вышел – за флажки! – жажда жизни сильней.

Но толка нет от мыслей и наук, когда повсюду им опроверженье.

Потому что, если не любил – значит, и не жил, и не дышал.

Чистая правда со временем восторжествует, если проделает то же, что грязная ложь.

Ну, и так далее. Ему, как и Пушкину было отведено всего-то двадцать лет творческой жизни, надо было многое успеть. И, сдается, успел.

Так вот, еще раз: каждое время рождает своих героев. Современное наше состояние не подразумевает общественного запроса. Публика все ответы знает заранее, огромный и удивительный мир в ее представлении разбит на четкие квадратики: наши – не наши.

Такой подход требует своих героев, и они есть, мелькают в телевизоре. Не могу вспомнить их фамилии. Да и не хочу вспоминать.

Я не люблю манежи и арены, на них мильон меняют по рублю.

Ну да пройдет время, и вопросы все равно появятся. Посмотрим, кто на них ответит.